Для части современной российской интеллигенции объявить о своем отрицании либерализма - значит, как минимум вызвать недоумение людей своего «цеха», а как максимум оказаться в атмосфере вежливого отчуждения. Ведь либерализм у многих интеллигентов ассоциируется с самими благими лозунгами и пожеланиями. Либерал с их точки зрения - тот, кто выступает против произвола государственных органов, тупоумия зарвавшихся бюрократов, брюзжания ретроградов. Либерал - тот, кто выступает за свободу индивидуальности, за неограниченную инициативу, за права и достоинства человека. Этот розовый ореол вокруг понятия «либерализм» не в состоянии развеять даже неприглядные дела реальных либералов-политиков, как отечественных, так и зарубежных. Либерал Ельцин приказал расстрелять из пушек демократически избранный российский парламент. Либералы из правительства и парламента США отдали приказ о бомбардировках югославских и иракских городов в 1998 и 2003 г.г. Либералы из российской партии СПС, толкующие о правовом государстве, оправдывают экономические преступления, совершенные российскими бизнесменами в период приватизации госсобствености и требуют гарантий неподсудности этой категории преступников. Но рядовой российский обыватель, симпатизирующий капиталистическим «реформаторам», готов это объяснять форсмажорными политическими обстоятельствами, особенностями стиля тех или иных конкретных политиков и чем угодно, лишь бы не тронуть «священную корову» самого либерализма.
Сказать таким людям, что ты - не либерал, значит, выступить в роли «адвоката дьявола», начала зла, значит, прослыть оппортунистом, реакционером, мракобесом и коммунистом сразу же в одном лице. Это не очень приятно, скажу я вам, но, тем не менее, я вынужден признаваться, что - я не либерал. Факт остается фактом и утаивать его глупо.
Почему же я не либерал? Не из неких эмоциональных побуждений, не в силу сложившихся жизненных обстоятельств, не из желания всегда и во всем противоречить господствующему мнению, нет. В силу особенностей профессии научного работника я все же склонен подавлять эмоции и действовать по велению ума, жизненные условия мои таковы, что мне - преподавателю вуза как раз и быть бы либералом, тем более, современное мое начальство, состоящее из бывших парторгов, теперь очень и очень благоволит Явлинскому, Немцову, Хакамаде и их сторонникам, а что касается протеста ради протеста, то я уже вышел из того возраста, для которого это характерно. Я не приемлю либерализм по другой причине, а именно в силу того, что я имею представление о философии либерализма. Я сужу о нем не по восторженной и маловразумительной болтовне журналистов из «независимых газет», потерявших голову, равно как и стыд и совесть после отмены партийной цензуры, я сужу о либерализме по идеям самих основателей этого течения политической мысли - Вольтера, Руссо, Локка, Монтескье и других. Читал я и теоретиков западной Реформации, например, Мартина Лютера, которые заложили религиозные основы западного капиталистического, либерального общества. И изучив их идеи, я пришел к выводу, что не могу их принять хотя бы по соображениям морального порядка.
Начну с того, что человек, согласно теории либерализма - самодостаточный индивид, который стремится прежде всего к своей выгоде. Эгоизм здесь есть не некое нежелательное качество, а стержень деятельности каждого человека. Разум же здесь - не высшая, наилучшая часть души, а только лишь инструмент, помогающий быстрее достичь выгоды. Выгода отдельного человека либерализмом понимается как залог общей пользы. Разумеется, имеются в виду лишь те, кто победил в битве эгоизмов, слабые же, неспособные выдержать жесткой конкуренции, тут остаются ни с чем. Большее, на что они могут рассчитывать - эпизодическая благотворительность, которая в общем и в целом не изменяет их приниженного положения, и которая есть способ лишний раз напомнить им об их «недочеловеческом» статусе. Своеобразное обоснование этот либеральный взгляд на людей нашел на Западе, как я уже сказал, в протестантизме. Протестантизме тем и отличается от православия и католицизма, от ислама и буддизма, что делит еще ныне живущих людей на избранных и проклятых, причем к избранным причисляются все сторонники протестантизма, а к проклятым - все остальные. А особым знаком избранности здесь выступает богатство, земное преуспеяние. На место традиционному христианскому учению о Боге милостивом, который зла не творит и прощает всех, даже великих грешников, протестантизм ставит учение об абсолютном предопределении, о Боге жестоком и гневном, учение, согласно которому Бог одних предназначает к раю, а других обрекает на адские муки еще до сотворения людей, то есть независимо от их поступков, по одной Своей воле. А на земле, соответственно, одних предопределяет к богатой жизни, а других - к прозябанию в нищете. Так как это якобы решение самого Бога, то и жалеть бедных и обиженных, с точки зрения либерала, не нужно.
Поэтому я и не либерал. Я считаю, что человек несет в себе не только начало эгоизма и корысти, но и начало добра и альтруизма. Человеку, по моему, естественно стремиться помогать другим, а не добиваться своего, распихивая локтями и затаптывая слабых и сирых. Эгоизм, корыстолюбие, душевная черствость и равнодушие, по моему - не норма, а патология, хотя и она, увы, имеет место в человеческой природе. И более того, люди, которые разжигают в человеке наихудшие страсти, культивируют в нем темные, злые стороны его природы, «освобождают» его от желания самосовершенствоваться, заявляя, что эгоизм-де - норма, по моему, сами не понимают, что рано или поздно пожнут бурю.
Наконец, я не верю в бессмысленно жестокосердного Бога протестантов, карающего людей вечной погибелью без всякой на то их вины, эта вера мне кажется таким же моральным уродством, как и рассуждения либералов о человеке как только лишь об эгоистическом животном. Я все же думаю, что Бог, будучи Высшим Совершенством обладает и Наивысшей Добротой.
Общество для либералов есть в свою очередь не что иное как договор разумных эгоистов. Это с логической необходимостью вытекает из их названного понимания человека. Таких людей, каких рисует нам либеральная доктрина - самозамкнутых, корыстных индивидуальностей, на самом деле, ничего не может связывать, кроме общей выгоды. Либерализм, как видим, не отрицает очевидного факта - что жизнь сообща лучше, чем жизнь поодиночке, но он сводит это лишь на необходимость: мол, соображения самосохранения, борьбы с враждебным миром требуют объединяться, но и не более того - все другие формы коллективизма есть с точки зрения либерализма просто-напросто подавление личности. Вспомним процессы в США, когда дети подают в суд на своих родителей - за упрек, за обидное слово, за шлепок. В этом смысле данные процессы очень показательны. Ведь США - государство экспериментальное (не в меньшей, а точнее в гораздо большей степени, чем был Советский Союз). США - не имеет своей традиционной истории и представляет собой наиболее чистое и последовательное воплощение либерального проекта, который первоначально существовал лишь в умозрении, в головах философов Просвещения.
Итак, выходит, при либерализме нет и не должно быть матери и дочери, отца и сына, братьев, сестер, есть лишь граждане, которые строят отношения друг с другом сугубо на основе договора, на основе закона. И, кстати, те отношения между Богом и людьми, которые рисует протестантизм есть тоже своего рода договор, коммерческая сделка. Протестантам нужно знать, что здесь и сейчас, после того как человек принял веру, этот человек не сомневался, что он уже спасен. Это, извините, логика торговца: протестант отдает Богу себя, свою веру, свою жизнь, Бог же дает гарантию, что протестант спасен. Глубина духовной любви православных подвижников и святых, которые шли на подвиги, считая, что весь мир спасется, а они нет, протестанту недоступны. Парадоксальность традиционного христианского богословия, учащего: святой, который считает, что он святой, уже не святой, им непонятна. Непонятны им и мистический экстаз исламского суфия, нищего дервиша, живущего стремлением к совершенному Божеству, непонятен и мудрый покой индусского йога, буддистского монаха.
Для этого протестантизм слишком мелок, слишком рационалистичен, слишком буржуазен, слишком суетлив, деятелен - не от слова «дело», а от слова «делец». Это, кстати, верный знак того, что протестантизм не имеет никакого отношения к традиционному, изначальному христианству, он есть плоть от плоти века сего, века торгашей и буржуа, что он есть буржуазно-либеральное, а не какое-нибудь иное христианство. Нельзя быть православным, католиком, мусульманином, буддистом и быть либералом. Для этого надо быть протестантом, для этого надо верить в торговую сделку с Богом, для этого надо видеть и разжигать в человеке лишь худшее.
Поэтому я и не либерал. Я считаю, что общество должно быть целостным и органичным, что в нем искусственные правовые связи не могут вытеснять и заменять естественные, родственные, корпоративные, дружеские... Что, наконец, легче жить, делая сообща одно дело, это больше соответствует общественной, соборной природе человека, чем нескончаемая грызня всех со всеми, красиво называемая сегодня конкуренцией. Наконец, я не верю в плоского слащавого и ценящего в людях лишь деньги и преуспеяние протестантского, либерального Бога...
Итак, я отвергаю либерализм сознательно, в силу своих убеждений. Однако, как показывает мой жизненный опыт, очень многие из тех, кто называют себя либералами, голосуют за либеральные партии, бездумно повторяют те или иные либеральные лозунги, на самом деле, по своим внутренним, смысложизненым, экзистенциальным позициям либералами не являются. Они в жизни также, как и я считают, что нельзя все мерить на деньги, и есть нечто, стоящее выше меркантильного интереса, что государство должно заботиться о своих малоимущих подданных, а не выступать в роли «ночного сторожа», охраняющего покой крупных собственников. Значит, они тоже - не либералы, а называют себя этим именем лишь по незнанию или по недоразумению. Именно для того, чтобы эти скрытые, «экзистенциальные» сторонники традиционного для России солидаризма стали открытыми, политическими его сторонниками и нужно называть вещи своими именами и почаще разъяснять: что такое либерализм на самом деле, в его неприглядной, хищнической сущности.
Вахитов Р.
