История

Для нашего земляка, старого эмигранта из Карпатской Руси, будет небезынтересно узнать, каким это чудом его русский край через ночь стал „Карпатською Україною". Как могло случиться, что тот самый народ, который еще в 1937 году голосовал громадным большинством за русский литературный язык, как язык преподавания, вдруг внезапно изменил своей традиции, идеалу и национальному имени. Разве бывают такие чудеса? Конечно, нет!

О событиях на Закарпатской Руси, происходивших во время правительства Волошина, писалось очень много, больше всего галицкими и нашими местными самостийниками. Но они описывали эти события с сепаратистской, антинародной и авантюрной точек зрения. Стремления южно-русских (украинских и галицких) сепаратистов не я первый называю авантюрными.

Их еще во время революции охарактеризовал подобным образом украинский селянин. Он, этот русский селянин, следующими словами встретил в своем доме генерала М. Омельяновича-Павленко, боровшегося за самостийную Украину: „Я не дивуюся тій молоді, що хоче битися, бо то авантюра, але що ти, старий дурню, з ними зв'язався, я сего ніяк не розумію". (См. статью „Генерал-полковник Омельянович-Павленко". „Українське Слово", № 522, Париж).
Я попытаюсь изобразить „Карпатскую Украину", ее организаторов и вдохновителей с нашей русской, народной, нормально-человеческой точки зрения, с точки зрения здравого смысла; при чем, во избежание упрека в односторонности и пристрастности, буду пользоваться источниками самостийников исключительно.
Во время правительства А. Волошина наш край оказался в плену у галицких самостийников, которые, терроризовав народ Закарпатья, производили над ним свои авантюрные опыты, к счастью, продолжавшиеся очень недолго.
Кто такие самостийники-националисты и откуда они взялись, кто родил их? Вез ответа на этот вопрос дальнейшее мое повествование было бы для многих не вполне понятным.
Создателем, идеологом украинского национализма, современного типа, является, как это ни странно звучит, великоросс Димитрий Донцов. Свою идеологию он распространял посредством журнала „Вістник" и своих многочисленных книг. Юрий Шерех, современный украинский писатель самостийнического образа мыслей, в своей книге „Думки проти течії" 1949 г., считает большевизм и гитлеризм родными братьями учению Донцова (стр. 27) ; на стр. 17, он говорит:
„В протилежність цьому ми висуваємо тезу, що вістниківство е своєрідний двійник большевизму...". „Вістниківством" — автор называет „учение" Донцова", так как тог его распространял посредством своего журнала „Вістник".
Национализм Донцова — воистину нечто страшное, апокалиптическое, коммунистическое...
Послушайте, какой порядок желателен Донцову:
„Не непорушне щастя, не існуюче, не психосентиментальну утопію, не ідеал спокою, не щастя „мирної хліборобської країни", не ідеалізація покірного беззубого народа, — лише апофеоз волі, що руйнує й будує світи, апофеоз чину для чину, хоч би се був огонь, землетрус чи страшний суд, хоч би він окупався слезами і кровю міліонів..."
Вы, ведь, согласитесь со мною, что такую программу может создать только чудовище, упырь. Донцов уверяет нас, что эту вампирскую программу исповедовал Т. Г. Шевченко. Свою человеконенавистническую идеологию ни коммунисты, ни нацисты не проповедовали так откровенно.
Юрий Шерех говорит, что сам Донцов „прямо і недвозначно ставить большевизм у свої зразки" (образец).
В доказательство сему он приводит след. текст из книги Донцова: „Члени провідної касти, особливо в критичні епохи суспільства, це свого роду апостоли (а таку епоху переходить Україна від початку сего віку). А майже загальний для всіх віків психологічний закон е той, що не можна бути апостолом, не відчуваючи бажання гостро змасакрувати когось або зруйнувати щось. Всі апостоли гриміли в той самий спосіб проти без-божности своїх противників, уживаючи проти них ті самі процедури енергійного наглого винищення". С. Ю. Шерех, „Думки проти течії" стр. 32).
Юрий Шерех называет вестниковцев (воспитанных на журнале Донцова „Вістник") групкою „несамовитих фанатиків".
В руки, вот таких, "несамовитих" одержимых фанатиков, горящих желанием „гостро змасакрувати когось, або зруйнувати щось" и попала наша родина на несколько месяцев.
Народом должна управлять элита, говорит Донцов, а сам народ в его представлении является свинями, бидлом, чи отарою" (Ю. Шерех,.. Думки проти течії с-гр. 40).
Желая играть на темных сторонах человеческой души. Донцов провозглашает: „До емоциональності і фанатичності великих ідей, які рушають масами, треба додати, ще одну їх прикмету: аморальність". (Донцов, "Национализм" стр. 194).
На аморальности он очень настаивает. На 197 стр. вышеупомянутой книги есть слова: „Треба вже раз вздріжяяти моральности історії і тих, що її роблять від моральности; одного з міліонів, який не хоче ніякої історії."
А вот какими должны быть вожди народа, по убеждению Донцова. Приведя выдержки из книги L. Ward. „Dyn Soziologie l, 17", он вещает: „Нелише світ кермується „пристрастями, а не інтелектом, але й... дійсні пани світа, щоби заслужити свою назву, мусіли бути часто не лише ентузіастами і фанатиками, але й в більшості випадків, божевільними". „Юрбою керували люди, натхнені", воодушевленные „магнетичною пасією епилептиків і мономанів".
Не станем приводить больше выдержек из Донцова. Кто желает ближе познакомиться с многочисленными трудами больной фантазии, пусть поищет книг Донцова в библиотеках. У Донцова есть много последователей не только в Галичине, но и у нас на Закарпатье.
Вот программа, изложенная в стихотворной форме, несчастным молодым карпаторусским поэтом с изуродованной Донцовым душой:
НІ,НЕМА.
Ні, нема братерства
Лише гнів та їдь,
Поблагословіте
Меч, залізо, мідь. І будьте жорстокі,
І жадні пожеж, Бо життя — то люта
Боротьба без меж.
Полюбіть залізо,
Кров і екразіт,
З заліза і крови
Творіть новий світ.
Ю. Боршош-Кумятский („Пробоєм", червень 1938).
Имеем ли мы право не интересоваться этим только потому, что мы далеко от нашей родины, что мы за океаном ? Но, ведь, эти страшные эксперименты одержимые производили и собираются производить над живым телом нашего народа.
Твои родные, читатель, твои братья, сестры, родители, знакомые подвержены смертельной опасности стать объектом новых экспериментов.
Неужели „Талергоф" нас ничему не научил? Неужели уроки Первой Мировой войны, — когда люди, провозгласившие в 1941 году во Львове „самостійну Україну", убили в продолжение 2-3 недель несколько тысяч человек — пройдет даром? Ведь я это утверждаю по свидетельству самих же самостийников.
Вот как смотрит на страшные последствия человеконенавистного учения душевно искалеченных людей самостийник же, Петро Голубенко. В Аргентинской национальной украинской газете „Наш Клич" он поместил статью, в которой, говоря о преступлениях украинских националистов-бандеровцев и об угрозе бандеровца М. Мартинюка, замечает следующее:
„Не следует относиться легкомысленно к этим угрозам и потому, что это не случайные заявления случайных людей. Это говорят их руководители. Оно не является временным настроением, а совсем законченной идеологией. Братоубийцев у нас не судят, они ходят среди нас как национальные герои. Такова наша действительность. Из всего этого становится ясно, какая угроза таится внутри украинского общества. Ему угрожает самоуничтожение".
Даже из противников никто не мог бы более метко определить последствия злосчастного, антинародного безрассудного, украинского национализма.
Показав, в общих чертах, настоящее лицо „українського націоналіста", теперь можем приступить ближе к интересующей нас теме.
Будучи врагами России и боясь возрождения русского государства, Масарик и Бенеш оказывали украинским сепаратистам огромную всестороннюю материальную и моральную помощь. Послушаем, что говорят об этом сами самостийники.
В 1949 г. появилась в свет книга видного галицко-самостийнического националиста-идеолога В. Маргинца. Она называется „Українське підпіля".
В подзаголовке значится: „Від У.В.О. до О.У.Н — спогади й матеріяли до передісторії та історії українського націоналізму". Вот что пишет хорошо осведомленный автор этой книги:
„ ... українська еміграція тішилася всебічною моральною й матеріальною підтримкою чеського уряду, неприхильно наставленного до Польщі (за Тешин); тому мала тут те, про що українське населення на рідних землях, не дивлячись на всякі міжнародні заруки, мріяти (мечтать) не могло: український університет, високий педагогічний інститут, господарську академію, гимназію, видавництва, товариства, організації та й ще загал студентства, що також мав необмежений доступ на всі високі чеські школи; користувався індивідуальними стипендіями, цілком вистачаючими на утримання та оплату студій; врешті, чеський уряд давав індивідуальні дотації поодиноким визначнійшим емігрантам, не говорячи про фінансування українських шкіл та установ".
Итак, самостийники имели в Чехословакии три высших учебных заведения, в то время как мы, русские, край которых составлял автономную часть государства, — не имели ни одного. Самостийники имели издательства, общества и организации, которые существовали на государственный счет. А какие из наших обществ, издательств и организаций существовали на государственный счет? Почему у нас вообще не было русского издательства? „Чеський уряд давав індивідуальні дотації поодиноким визначним емігрантам." Кто из „визначних" ученых русских получал „дотации" ? Наши ученые не только что дотаций не получали, но им даже мешали работать, их преследовали. Когда на учительские курсы, учрежденные в Сваляве летом 1936 года, лектором церковно-славянского языка, диалектологии и русского языка был приглашен проф. Г. Геровский, единственный ученый карпаторусский языковед, то мукачевская полиция запретила профессору оставлять Мукачево, где этот единственный наш языковед жил, лишенный даже подданства на своей земле. Наши студенты, которых вряд ли было больше 200-300, целых двадцать лет боролись за стипендии и общежитие. В то время много тысяч галицких самостийников получало стипендии, из которых они могли ежемесячно уделять крупную сумму на поддержку подпольной революционной работы в Галичине. Послушаем, что говорит об этом В. Мартииец, в упомянутой уже его книге: „В Чехословакії була велика кількість українських студентів, що діставали постійні стипендії у висоті приблизно 500 ч. Через загальне оподаткуванне студентства можно було стягнути значні фонди... Таким способом вдалося полагодити справу без великого шуму, (навіть конспіративно, вислідом було 75.000 ч. місячно, що їх пересилалося на потребу У.В.О. (подпольная организация — Украинская Войсковая Организация — замечание мое) до банку у Львові" (стр. 55). Так вот видите: члены этой самой У.В.О. „оподаткували", говоря проще, грабили студентов и посылали во Львов ежемесячно такую крупную сумму. Масарик и Бенеш не могли не знать, что они финансируют „работу" У.В.О.Интересно бы узнать, какое число студентов пользовалось постоянными ежемесячными стипендиями. Пороемся в старых журналах. „Тризуб" — тижневик, издававшийся в Праге, в № 4 за 1931 год сообщает: „Протягом десяти років на Університеті було записано 7.700 студентів і студенток. Заметьте, что это до 1931 года и при том только на Университете. Сколько было студентов на остальных двух высших школах, нам не известно, хотя, между прочим, мы знаем, что подьебрадская „Господарска Академия" выпустила около 600 инженеров. (См. кн. „Правила, програми та плани навчання", Регенсбург, 1947.)
В Чехословакии галицкие самостийники организовали и обучали революционные кадры, имели склады оружия. Дадим возможность им самим говорить: „Я прибув до Праги в половині листопада 1922 р., продовжував Бігун, тут жив зразу під прізвищем Петро Климець. Зголосився я в сот. Рудницького, що був військовим аташе ЗУНР (Западно українська народйя рада — примечание моё) при чеському уряді, а заразом керманичем УВО на Чехословаччині... Я налагодив організаційну сітку в Градце Кральовім (Кенігрец), а потім жив у таборі в Иозефові (Иозефштадт), де студіював вибухові матеріяли й передавав свій досвід (опыт — прим. моє) на вишкільннх курсах іншим членам УВО. Бо треба знати, що в цьому таборі колишньої нашої армії вишколювалися члени УВО, що при потребі діставали доручення й верталися до краю, одні нелегально, інші легально, зокрема по березні 1923 p... — Доволі велику ролю відіграв для УВО табір у Иозефові, що проіснував до 1924 p. ... У таборі переховувалися члени УВО, що втікли з краю, тут відбувалися вишкільні курси УВО, тут був перехований склад зброї, що йшла до краю ...".
... Я налагодив організаційну сітку в Градце Кральовім (Кенігрец), а потім жив у таборі в Иозефові (Иозефштадт), де студіював вибухові матеріяли й передавав свій досвід (опыт — прим. моє) на вишкільннх курсах іншим членам УВО. Бо треба знати, що в цьому таборі колишньої нашої армії вишколювалися члени УВО, що при потребі діставали доручення й верталися до краю, одні нелегально, інші легально, зокрема по березні 1923 p... — Доволі велику ролю відіграв для УВО табір у Иозефові, що проіснував до 1924 p. ... У таборі переховувалися члени УВО, що втікли з краю, тут відбувалися вишкільні курси УВО, тут був перехований склад зброї, що йшла до краю ...".
Вот .таким опытным боевым „божевильним" людям, вооруженным авантюрною идеологией, ненавистью, безграничным честолюбием и даже оружием и попала в руки в 1939 году наша Закарпатская Русь.
Будет не лишним сказать еще несколько слов о том, как чехи с первого же дня присоединения Подкарпатской Руси (так официально называлась Закарпатская Русь) к Чехословакии, начали украинизировать наш край.
Я не хочу бросать этот упрек в лицо всего чешского народа, ибо среди чехов было очень много людей, не согласных с украинизаторской политикой своего правительства. В моем родном селе имел место такой случай. Маршировали по улице дети горожанской школы (неполной средней), между которыми находился и я, со своими учителями и пели песню, в которой были слова: „свою родну Украину навики покинув". Никто другой, как мелкий чешский чиновник Носек, остановил нас и крикнул: „Tady neni Ukrajiny, zde jest Podkarpatskб Rus". Никто из учителей не возразил ему, а наоборот, когда мы удалились немного от места инцидента, к нам подошел директор школы — галицкий самостийник Демян Гадяк — и приказал нам, чтобы в будущем эту песню на улицах села петь так: „свою родну Русску Землю навики покинув".Известный украинизатор Закарпатской Руси, галичанин Василий Пачовский, в своей книжке „Срібна Земля" сообщает следующее: „У вересні (сентябре) 1919 р. чеське правительство звернулося через міністерство заграничних справ до бригади УГА (Української Галицької Армії), яка тоді була стаціонована в Німцькім Яблоннім, з предложениям, щоб дати людей до науки дітей та до урядів (государственных учреждений) на Закарпатті. Можна було дати 1000 людей, передовсім учителів, бо було там доволі інтелігентів. Але в бригаді ухвалено (решено) не йти, бо мовляв, „може підемо на Україну" (стр. 66). Какое счастье, что самостийнические „інтелігенти" из УГА не пожелали тогда идти на Закарпатскую Русь!
Начальником Школьного Отдела — верховного учреждения, ведавшего школьными делами на 3. Руси — был чех Пешек. Вот этот Пышек пригласил к себе галицких самостийников и поручил им организовать гимназию в Берегове. Они организовали там „руську" гимназию. Не нужно забывать, что самостийники у нас выступали под именем „руських", не украинцев. И убеждали нас, что мы только „руськи", а не русские, и что „русский", „руский" и „руський" не одно и то же самое. „Украинцами" они себя у нас стали называть в конце 30-ых годов, перед развалом Чехословакии.
„Та під нашою рукою — пишет В. Пачовський — за тих 10 літ, що я там був, росло молоде покоління в середних школах, з року на рік побільшуючи й число молодих діячів, сяючих ідезю України..." — стр. 65.
Чешское правительство старалось, чтобы все культурно-просветительное и школьное дело на Зак. Руси было бы в руках самостийников. Русский литературный язык был изгнан изо всех школ. Конечно, были многие школы, даже большинства школ, которые не подчинились приказу министерства школ и народного просвещения и целых двадцать лет учили на традиционном русском литературном языке, за что Прага все время существования Чехословакии преследовала их.
Сразу же после возникновения Подкарпатской Руси чешское правительство поручило Ивану Панькевичу, галицкому самостийнику, написать грамматику, по которой бы составлялись все учебники для наших школ и язык которой считался бы литературным для нашего края. Он написал грамматику галицкого полонизироваиного наречия. Вышеупомянутый уже В. Пачовский написал на этой „мове" „Исторію Подкарпатскої Руси", а Владимир Бирчак составил учебник по истории карпато-русской литературы — „Литературні стремлення Подкарпатской Руси".
В этих книгах злопамятных авторов осмеивалось и предавалось позору все прошлое нашего племени, вся его идеология и стремление слиться воедино хотя бы в культурном и религиозном отношении с остальным русским народом. Самостийники лезли из кожи вон, чтобы уничтожить в народе те идеалы, то чувство единства с русскими в России, которые только и могли спасти наш народ в тысячелетней оторванности, от полной денационализации.
Наш писатель прошлого столетия Уриил Метеор (И. А. Сильвай) в своих воспоминаниях писал: „Однако же, при всем истощении сил угрорусского народа, есть одно обстоятельство, которое его предохраняет от конечного исчезновения. Именно, его язык есть язык исполинского народа, литература которого стоит на уровне прочих культурных народов Европы, и обладает силою по мере своего величия в культурном состоянии идти вперед громадными шагами. Итак, жизненная сила крошечного угрорусского народа заключается не в политическом его сознании, от которого он по своей— ничтожности не может ничего приобрести, не может ничего и утратить, но заключается в единстве языка и литературы, и в единстве обрядов церковных". („Автобиография", стр 12).
Именно потому чтобы убить духовно наш народ, ни одного учебника или школьного пособия, написанного на традиционном русском литературном языке, не было допущено Прагою в наши школы.
Но народ не сдавался. Росло постепенно число образованных русских людей, которые шаг за шагом отбивали у самостийников наши школы. Если в двадцатые годы из четырех наших гимназий три воспитывали детей в антирусском духе, в презрении и ненависти к нашей идеологии, традициям, вере и литературному языку, то уже в 1937 году все гимназии были в русских руках. Только в Вереговской еще кое-как пытались отбиваться галицкие авантюристы. Так как русских учебников не было, то преподавателям гимназий приходилось употреблять или чешские книги или учебники русской эмигрантской гимназии в Праге. Большинство учителей обходилось без всяких учебников, диктуя уроки ученикам.
В политической жизни народа только те партии могли существовать на Под. Руси, которые поддерживали русское течение. В законодательном собрании чехословацкого государства карпаторусский народ был представлен шестью депутатами (Андрей Бродий, Петр Жидовский, д-р Павел Коссей, д-р Иван Пьещак, Юлий Ревай и д-р Степан Фенцик) и двумя сенаторами (д-р Э. Бачннский и Ю. Фелдеший). Из всех парламентских представителей только один депутат — Юлий Ревай — представлявший филиал чешской соц. демократической партии на Под. Руси — принадлежал к украинскому движению. Все остальные — русские.
Приведу еще один факт, очень красноречиво свидетельствующий о любви нашего народа к русскому литературному языку. До второй мир. войны книгоноши (протестантские) продавали в вашем краю Библии на разных языках. По статистике, напечатанной в карпаторусских газетах за известный отчетный период, там книгоношам удалось продать 2000 Библий на русском языке и только 150 на украинском.
В 1937 году, когда пост министра Школ и Народного Просвещения занимал Крейчи, народный социалист, русским патриотам, наконец, удалось добиться утверждения первого русского учебника. Это была грамматика русского литературного языка E. Сабова. После этого были написаны на скорую руку учебники для начальных школ. Министерство их тоже утвердило.
Все русские учителя устранили учебники, писаные „мовою" и ввели в школы новые русские книги. Где на селе учителям был самостийник, там народ заставлял учителя учить по новым учебникам. Образовалось множество комитетов по собиранию средств на закупку русских учебников для бедных детей.
Чтобы выйти из неловкого положения, создавшегося после утверждения русских учебников для тех самых школ, в которых уже много лет употреблялись учебники украинские, министру Крейчи пришлось на прошение русских культурно-политических деятелей, устроить всенародный опрос.
Каждый селянин получил два билета. На одном было написано: „малоруський язык (украинский язык)", на другом — „великорусский язык (русский язык)". Несмотря на жульничество со словами „малорусский" и „великорусский" — ибо малорусский народный язык это не украинский язык, а русский язык (литературный) это — не великорусский — наши самостийники потерпели полное поражение, ибо 86 процентов селян, подчиняясь тысячелетнему чувству единства всего русского народа, голосовали за „великорусский язык".
Борьба за русский литературный язык, продолжавшаяся почти двадцать лет, казалось, приближалась к концу, к победному концу. Наконец-то восторжествует народная правда! Не нужно будет больше прятать учителям перед инспекторами русские учебники; можно будет учить без необходимости коверкать русский литературный язык.
Политическая деятельность Гитлера очень сильно тревожила чехословацких политических деятелей и всю общественность. Очень тревожило Чехословакию слияние Германии с Австрией. Трагические последствия для государства имело возникновение движения Судетских немцев за автономные права. Вождем этого движения был Генлайн, верный агент Гитлера. Немцы Чехословакии очень быстро стали такой крупной политической силой, которую никак нельзя было игнорировать, и их требования возрастали изо дня на день. Пользуясь слабостью и нерешительностью чешского правительства в отношении судетских немцев, словаки тоже стали заявлять о своих культурно-национальных правах. Русские Подкарпатья, которые ни на минуту не переставали бороться за свои автономные права, .повели сильное наступление на Прагу.
Согласно Сен-Жерменскому мирному договору, Подкарпатской Руси предоставлялась самая широкая автономия с собственным законодательным органом (сеймом) и автономным правительством, ответственным перед сеймом. Статьи о русском самоуправлении были включены и в конституцию Чехословакии. Целых двадцать лет чешское правительство отказывалось осуществить карпаторусскую автономию на том будто бы основания, что наш народ политически незрелый, и что у нашего народа нет достаточного количества образованных людей. О том, что такое политическая зрелость, чешские политики имели свои особые взгляды. Им и в голову не приходила та простая мысль, что народ, который после многовекового ига подымается на борьбу за свою народность, веру и государственность, не может не быть зрелым. По-видимому политическая зрелость чешского народа проявила себя образцово в 1946 г. на свободных выборах, когда чехи отдали 51% голосов коммунистам и социал-демократам (коммунисты получили 40%), что и дало возможность коммунистам захватить власть в свои руки в 1948 году. Так была чехами проявлена не славянская, а интернациональная солидарность. Никакой советской военной силы не было уже в начале 1948 года в Чехословакии, когда 22 марта случился коммунистический переворот. Этот заговор прошел гладко, как по маслу. Словами, которых чехи тоже считали незрелыми, на выборах в том же 1946 году отдали свыше 60 процентов голосов антикоммунистической партии (Демократическая Партия Словацкая), а коммунисты получили у тих около пятнадцяти процентов. Можно смело заявить, что если бы чехи в это время проявили хотя бы такую политическую зрелость, как словаки, коммунистический переворот был бы абсолютно невозможен.
А наш русский народ, испытавши на себе советские порядки, бежал в Чехословакию летом 1945 г. десятками тысяч, когда узнал, что Чехословацкое правительство передало Закарпатскую Русь Советскому Союзу. Наш народ разобрался в коммунизме в течение нескольких месяцев, в то время как чехам мало было для этого почти двух лет.
Вернемся назад. В 1938 году вся Закарпатская Русь волновалась, организовалась, протестовала, требовала свои законные права. Борьбу вели политические партии. Количественно самой сильной русской партией был Автономный Земледельческий Союз (АЭС), вождем которого после смерти Куртяка стал Андрей Бродий. Аграрная партия была многочисленнее АЗС и поддерживала тоже русское движение, но она не могла проявлять большой инициативы в пользу автономных прав, так как являлась филиалом чешской Аграрной партии. Самой молодой и в то же время самой активной была Русская Национально-Автономная Партия, вождем которой был д-р Степан Фенцик. В этой партии было много молодежи и образованных людей.
Другие партии в жизни нашего народа играли незаметные роли, так как число их сторонников было очень малое. Руководителем партии Народных Социалистов на Зак. Руси был учитель городской школы Михаил Василенко, большой русский патриот. Он умер от туберкулеза поздней осенью 1944 года, уже после занятия нашего края Советами. Когда был назначен министром школ и народного просвещения народный социалист (Крейчи), то М. Василенко воспользовался этим случаем и добился заветной своей цели — утверждения русских учебников. О коммунистической партии Закарпатья не буду здесь говорить, ибо она вела строго интернациональную линию и борьбе за автономные права нашего народа не сочувствовала, даже мешала ей.
Наши украинствующие не могли собрать столько голосов, чтобы послать в парламент своего представителя. Из восьми представителей русского народа в пражском парламенте украинствующих представлял только один депутат — Юлий Ревай, проведенный в парламент филиалом чешской партии Социальных Демократов.
Очень важную роль, может быть, даже решительную в борьбе за автономные права сыграла делегация, высланная летом 1938 года на Закарпатскую Русь карпатороссами, живущими в США. Главную роль в этой делегации играл д-р А. Геровскии. Благодаря энергичной деятельности, делегации удалось объединить две самых больших русский партии — Автономный Земледельческий Союз и Аграрную Партию. Обе эти партии имели по два депутата и по одному сенатору в пражском парламенте. Они представляли большинство русского народа, так как имели шесть представителей в парламенте, а всех представителей русского народа в пражском парламенте было восемь. В Русский Блок — так называлось это объединение — не вошел представитель РНАП — А. Фенцик и украинец Ю. Ревай.
В сентябре 1938 г. члены Русского Блока подписала декларацию (заявление), к которой позднее присоединили свои подписи и С. Фенцик и Ю. Ревай.
Всем казалось в то время, что пришел конец всяким экспериментам над нашим народом. Ни чехизация, ни украинизация не удались. Единственному представителю, при том, незаконному, наших „украинцев", Юлию Реваю, не осталось ничего другого, как капитулировать — дать свою подпись под заявлением, в котором депутаты парламента называют себя „представителями русского народа".
Подписав протокол о состоявшемся выборе автономного русского правительства, культурно-политический деятель украинствующих М. Бращайко заявил: „Слава Богу, наконец маем уже правительство, маем автономию. Але треба признати, що Украина програла" (см. Д-р А. Геровскии „Карпатская Русь в чешском ярме", стр. 18).
В первые дни октября 1938 года, наконец, после долгой и упорной борьбы было создано первое автономное русское правительство, в которое вошли: А. Бродий (председатель совета министров и министр народного просвещения), д-р Е. Бачинский, д-р И. Пьещак, д-р С. Фенцик и Ю. Ревай.
Украинствующие просили, чтобы в правительство принять и о. А. Волошина. Ради успокоения украинствующего меньшинства был принят в правительство и А. Волошин. Таким образом, первое русское правительство Карпатской Руси состояло из шести членов: четырех русских и двух „украинцев". Украинцы были приняты исключительно по милости русского большинства. Через некоторое время о. А. Волошин и Ю. Ревай, будучи назначены вторично членами правительства, но уже по милости Берлина, отплатили русскому большинству по украинскому этикету.
„На одном из первых совещаний нашего правительства, на котором я присутствовал, — пишет д-р А. Геровский в книжке „Карпатская Русь в чешском ярме" — монсиньор Волошин сказал, что „треба бы поихати до Берлина", но Ревай ему не дал говорить дальше о Берлине. Когда я через пару дней поехал в Белград, генерал Сыровый (занимавший место как премьер-министра, так и место дезертировавшего президента Бенеша) арестовал Бродия и посадил на его место монсиньора Волошина. Украинствующие, договорившись с Берлином, изменили Бродию. Я потом узнал, что генерал Сыровый арестовал Бродия по желанию немецкого правительства. На его место хотел сесть Ревай, но он был простой учитель начальной школы, а немцы хотели человека образованного. Кандидатом у них был д-р Бращайко, но, как мне потом в 1939 году сам д-р Бращайко сказал: у меня тогда не было ни одного зуба, и я выглядел как старая баба", и его забраковали. Таким образом во главе Карпатской Руси стал, по назначению чешского генерала и по милости Берлина, монсиньор Волошин, который перекрестил Карпатскую Русь на Украину".
После образования первого автономного правительства на нашем клочке русской земли, народному ликованию не было пределов. Люди по целым дням сидели за радио и читали газеты, чтобы не пропустить какую-нибудь важную новость. В каждом селе чуть не ежедневно организовались собрания, на которых по большей части учителя сообщали народу последние политические новости. Все были безмерно рады тому, что наконец мы сами будем хозяева на своей земле, что не будем слышать больше презрительных замечаний по отношению к нашему языку, вере и обычаям от чешских, по большей части невежественных, чиновников. Никто не сомневался в том, что местное автономное правительство исправит ошибки, допущенные Прагою, что неправильное решение основных экономических, культурно-национальных и религиозных проблем будет исправлено.
В первую очередь ожидалась передача земли бывших мадьярских и немецких графов и баронов в руки русского крестьянства. Земельная реформа, осуществленная чешской властью, была проведена совершенно несправедливо: громадное большинство этих земель было передано чешским колонистам. Огромнейшие поместья графа Шенборна переданы в руки чешских банков, основавших общество „Латорица", которое относилось к местному бедному русскому крестьянству более бессердечно, чем некогда сам австрийский граф Шенборн.
В религиозном вопросе ожидалось, что местное правительство перестанет поддерживать униатскую церковь, которая вопреки всемерной поддержке пражского правительства, таяла, как весенний снег. Самым болезненным вопросом было то, что вопреки переходу всей церковной общины в Православную веру, здание церкви, приходской дом, церковные земли, также, как и все имущество прихода оставалось за унией. Этим мероприятием чехи очень тормозили переход нашего народа из навязанной ему насилием веры, в свою истинную православную веру. Иногда чешским властям удавалось доводить народ до крайности, заставлять его совершать отчаянные поступки. Так, в 1935 году я был свидетелем следующего события. В селе Вышний Быстрый, находящемся в прекрасной живописной долине реки Река, была замечательной архитектуры деревянная церковь. В художественном отношении самым ценным был иконостас этого древнего памятника. Этот иконостас считался самым замечательным в крае. После первой мир. войны все население села перешло торжественно и радостно в православную веру, не осталось в унии ни одной души, кроме священника. И вот, однажды, поздней весною 1935 года, рано утром, я вышел и увидел страшное зрелище. Вся церковь была охвачена пламенем. Никто из селян не тушил огонь. Только таким страшным отчаянным преступлением смогли крестьяне выжить из села униатского священника. Вот до чего доводила наш богобоязненный и глубоко верующий народ чешская поддержка панской униатской веры.
Очень много вопросов пришлось бы решать местному правительству, но по воле всесильного в то время Гитлера, оно не успело ничего сделать. Меньше чем через три недели после образования этого правительства, Андрей Бродий, председатель министров, был арестован.
Второе автономное правительство было поручено составить уже не русскому человеку, но ставленнику Берлина и галицких сепаратистов, А. Волошину. Всем было ясно, откуда ветер дует, и каждый знал, что протестовать против этого бесполезно, так как даже большие государства, как Франция и Англия, идут навстречу фюреру, надеясь удовлетворением его аппетита избежать войны.
Правительство Волошина, попав в плен к галицким националистам, начало лихорадочную деятельность. В первую очередь приказало украинизировать вывески на магазинах, — они все были еврейскими. Двадцать лет перед этим то-же самое происходило и на Украине. Политический деятель и писатель В. Винниченко упоминает в своей книге „Возрождение нации", как „атаманы" Коновалец и Петлюра издали приказ украинизировать вывески. В продолжение трех дней переписать все вывески на украинскую мову или — кара. „Треба було подивитись на отамана С. Петлюру, (замечает иронически автор) як він самовдоволено їздив по вулицях і тішився українськими написами над магазинами" (стр. 202). А то, что „массы без враждебности не могут и слышать слова „Украина" (там же, стр. 95), не беспокоило ни Петлюру, ни галицких самостийников. „Массы", т. е. народ, по их понятиям, несведомы (несознательны), темны. На то и существует сабля и наган, тюрьмы и голод, чтобы посредством них приводить народ к сознанию. Очередными распоряжениями влади (чешско-польск. слово — правительства) распускались русские политические партии, закрывались культурно-просветительные, студенческие, молодежные и др. русские организации. Вместо обиходного: „Слава Иисусу Христу" принуждали приветствовать: „Слава Украине" (наподобие немецкого „Heil Hitler").(чешско-польск. слово — правительства) распускались русские политические партии, закрывались культурно-просветительные, студенческие, молодежные и др. русские организации. Вместо обиходного: „Слава Иисусу Христу" принуждали приветствовать: „Слава Украине" (наподобие немецкого „Heil Hitler").
Михаил Прокол

Недостаточно прав для комментирования