Бишкек разграблен. Революция победила. Все пляшут и поют. Все, за исключением торговцев, обнищавших в одночасье. Все, кроме экс-пре-зидента Аскара Акаева и его семьи. Он-то хотел как лучше, а получи-лось, как всегда. Можно много размышлять о его биографии — от члена Межрегиональной депутатской группы Первого съезда народных депута-тов СССР до человека, объявленного вчерашними единомышленниками «ти-раном». Можно размышлять о том, возможно ли подобие демократии там, где политическая культура замешана на клановости и родоплеменных связях. Можно поразмышлять о том, что формально Киргизия была страной постсоветского пространства (если исключить бывшие республи-ки Прибалтики) с самой либеральной системой экономического законо-дательства. И о том — почему оно не работало. Можно поразмышлять и о том, что Киргизия первая вступила во Всемирную торговую организацию. И что это Акаеву также не помогло. Можно поразмышлять...
Но картины разграбленного города стоят перед глазами. Кстати, далеко не все торговые точки были опустошены вандалами. Некоторые, принадлежащие депутатам киргизского парламента из числа местных криминальных авторитетов, толпа почему-то не трогала. Что явно навевает на размышления о закулисных пружинах «демократической революции «по-киргизски. Впрочем, также ясно, что, принявшие форму народного, стихийного бунта события оказались гораздо ближе к классическим революциям, чем внешне аналогичные события в Грузии и Украине. В чем прежде всего состоит их сходство? Во всех трех случаях к власти пришли представители обиженной части элиты. Еще недавно клявшиеся в верности Шеварднадзе Саакашвили, Жвания и Бурджанадзе, называвший Кучму «вторым батей» Ющенко. Так и в Бишкеке: ныне у власти бывший вице-президент, бывший премьер-министр, бывшая министр иностранных дел. Мне уже приходилось вспоминать в связи с этим борьбу Горбачева и Ельцина. Когда одно и то же повторяется не раз и не два — это уже закономерность. Но это не революция. Это внутриэлитная борь-ба, а не радикальная, революционная смена элит. Во всех трех случаях формальным поводом для выступлений стали фальсифицированные выборы. В фальсификации сомнений нет. А вот в их степени сомнения остаются. Тем не менее эти сомнения быстро забывают-ся на фоне прочих странностей в Грузии после фальсифицированных выборов «в пользу людей Шеварднадзе», демократ Саакашвили побеждает с ре-зультатом в 97%, вполне достойным Ким Чен Ира. И никто не говорит о фальсификации. Более или менее чисто проходит третий тур выборов в Украине. Но чисто — на Востоке, под давлением и контролем. Чистота выборов на Западе совершенно недоказуема, поэтому ее признание — это вопрос веры. В Киргизии получилось еще смешнее. В ходе революционной ночи тамошний Верховный суд отменяет выборы в парламент как несостоявшиеся, а затем принимает прямо противоположное решение и подтверждает легитимность избранного органа. А ведь люди, как сообщалось, выходили на улицы именно с протестом против фальсификации выборов, искусственного снятия кандидатов, использования давления и административного ресурса. Если говорить прямо — получается обман народа. Выходит, автори-тетные бизнесмены, избравшиеся в новый киргизский парламент, нашли способ легитимизировать себя, но уже без Акаева. Такая забавная кар-тинка. И все это — демократические революции?
Хотя, в любом случае, возможны и некоторые позитивные выводы. Дело в том, что сами народы Грузии, Украины, Киргизии почувствовали, что и от них что-то зависит. Но если в Украине все проходило исключительно мирно и организованно, то в Грузии, и особенно в Киргизии, далеко не так. Оставим Грузию, но кто, скажем, придумал в Оше и в Джалал-Абаде изготовить тысячи бутылок с «коктейлем Молотова» и раздавать их с грузовых машин радующимся отморозкам? Это демократия? Тем, кто изливает восторги по случаю произошедшего и призы-вает «померанчову вольность» в Россию, следовало бы задуматься над всеми этими вопросами. Хотя бы потому, что при сочетании отечествен-ной бесшабашности с «коктейлем Молотова» первые бутылки будут брошены в офисы «демократических оппозиционеров» и левых либера-лов. Или вторые. Какая разница. Итак, мы ясно видим новый феномен политического постсоветского пространства. Все события являются по действиям народных масс не-сомненно революциями. Мирными — как на Украине, с «коктейлями Молотова», как в Киргизии, чем-то промежуточным — как в Грузии. С точки зрения организации власти это никакие не революции, а захват власти перераспределительными коалициями (поль-зуюсь терминологией американского экономиста и политолога Мансура Олсона) из числа фрагментов старой элиты. Ровным счетом то самое, что произошло в России в августе 1991 года. Народ выводило на площади ощущение несправедливости. Несправед-ливости выборов, попустительстве чудовищной коррупции, несправедливости судебной и правоохранительной систем. Причем главными причинами для недовольства были последние две, а первая, как видим, лишь формальным поводом. Верхушечные перераспределительные коалиции смогли или организовать недовольство людей, или использовать его. Но преи-мущественно в своих интересах. И вот здесь начинается самое интересное. Если после революции (или недореволюции) не устанавливается ответственная гражданская ад-министрация, то возможны три варианта развития событий: повторная революция, полная анархия или диктатура (более мягкая или более жесткая). В том, что перераспределительные коалиции способны установить нормальную администрацию, всегда есть большие сомнения. Хотя, как говорится, дай Бог. Но мы уже видим ростки недовольства в Грузии. Волнуются студенты, волнуются жители домов, не имеющих отопления, волнуются вольнонаемные работники российской военной базы. Их всех новая власть чего-то лишила, не дав почти ничего взамен. В Киргизии, если новая власть не сможет в короткий срок наладить элементар-ный обиход, активное меньшинство, вспомнит радость бутылкометания и разграбления магазинов. И попробует повторить призовую игру.
Значит, останутся два сценария — анархия с распадом страны или диктатура. Если на нее хватит сил и решимости. То есть того, чего не было в достатке у смиренного Акаева. Впрочем, его загадочное исчезновение из Бишкека неизбежно дает шанс задуматься о том, что в киргизской игре принимали равное учас-тие Америка с Россией. Возможно, что когда-нибудь будут написаны детективные романы о совместной операции спецслужб двух стран во имя увода из-под удара Акаева по смягчению последствий народного бунта. Если это так — это не может не радовать. Ибо и России, и США требуется в Киргизии не демократия, а светское государство с умеренно приемлемым для Востока уровнем коррупции, ставящее хоть какие-то препоны на пути наркотрафика, не угрожающее попасть в руки агрессивных исламистов. Если для этого потребуется через ход-другой поощрить там не «управляемую демократию», а авторитаризм — за одобрением дело не станет. Умный француз, граф Жозеф де Местр, живший после Французской революции в России и записанный навечно «прогрессивной обществен-ностью» в отъявленные реакционеры, вполне разумно утверждал, что революции имеют основным источником злоупотребления власти. Поэто-му первый урок властям: не злоупотреблять. Но народ, продолжал граф, идя на революцию, должен отдавать себе отчет, что беды и тяготы, которые являются ее следствиями, могут быть еще страшней злоупотре-блений власти. Следовательно, переживая революцию, народ начинает испытывать ностальгию по старому режиму. Так у нас вспоминают с долей любви брежневский застой. Не исключено, когда-нибудь возникнет ностальгия по Кучме, Шеварднадзе и в особенности по Акаеву. В который раз хочется провозгласить: «Да здравствует Вели-кая Эволюция!» Для ее победоносного шествия надо всего две небольшие вещи: разум властей и разум народа. Если в трех упоминаемых странах хватит сил после потрясений встать на эволюционный путь — значит революции провалились. Значит, это были действительно недореволюции. Если же эволюция не удастся, то их (равно как и других) ждут революции. В другой раз — настоящие.
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Впрочем, его загадочное исчезновение из Бишкека неизбежно дает шанс задуматься о том, что в киргизской игре принимали равное учас-тие Америка с Россией. Возможно, что когда-нибудь будут написаны детективные романы о совместной операции спецслужб двух стран во имя увода из-под удара Акаева по смягчению последствий народного бунта. Если это так — это не может не радовать. Ибо и России, и США требуется в Киргизии не демократия, а светское государство с умеренно приемлемым для Востока уровнем коррупции, ставящее хоть какие-то препоны на пути наркотрафика, не угрожающее попасть в руки агрессивных исламистов. Если для этого потребуется через ход-другой поощрить там не «управляемую демократию», а авторитаризм — за одобрением дело не станет. Умный француз, граф Жозеф де Местр, живший после Французской революции в России и записанный навечно «прогрессивной обществен-ностью» в отъявленные реакционеры, вполне разумно утверждал, что революции имеют основным источником злоупотребления власти. Поэто-му первый урок властям: не злоупотреблять. Но народ, продолжал граф, идя на революцию, должен отдавать себе отчет, что беды и тяготы, которые являются ее следствиями, могут быть еще страшней злоупотре-блений власти. Следовательно, переживая революцию, народ начинает испытывать ностальгию по старому режиму. Так у нас вспоминают с долей любви брежневский застой. Не исключено, когда-нибудь возникнет ностальгия по Кучме, Шеварднадзе и в особенности по Акаеву. В который раз хочется провозгласить: «Да здравствует Вели-кая Эволюция!» Для ее победоносного шествия надо всего две небольшие вещи: разум властей и разум народа. Если в трех упоминаемых странах хватит сил после потрясений встать на эволюционный путь — значит революции провалились. Значит, это были действительно недореволюции. Если же эволюция не удастся, то их (равно как и других) ждут революции. В другой раз — настоящие.Валерий ОСТРОВСКИЙ
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Итак, мы ясно видим новый феномен политического постсоветского пространства. Все события являются по действиям народных масс не-сомненно революциями. Мирными — как на Украине, с «коктейлями Молотова», как в Киргизии, чем-то промежуточным — как в Грузии. С точки зрения организации власти это никакие не революции, а захват власти перераспределительными коалициями (поль-зуюсь терминологией американского экономиста и политолога Мансура Олсона) из числа фрагментов старой элиты. Ровным счетом то самое, что произошло в России в августе 1991 года. Народ выводило на площади ощущение несправедливости. Несправед-ливости выборов, попустительстве чудовищной коррупции, несправедливости судебной и правоохранительной систем. Причем главными причинами для недовольства были последние две, а первая, как видим, лишь формальным поводом. Верхушечные перераспределительные коалиции смогли или организовать недовольство людей, или использовать его. Но преи-мущественно в своих интересах. И вот здесь начинается самое интересное. Если после революции (или недореволюции) не устанавливается ответственная гражданская ад-министрация, то возможны три варианта развития событий: повторная революция, полная анархия или диктатура (более мягкая или более жесткая). В том, что перераспределительные коалиции способны установить нормальную администрацию, всегда есть большие сомнения. Хотя, как говорится, дай Бог. Но мы уже видим ростки недовольства в Грузии. Волнуются студенты, волнуются жители домов, не имеющих отопления, волнуются вольнонаемные работники российской военной базы. Их всех новая власть чего-то лишила, не дав почти ничего взамен. В Киргизии, если новая власть не сможет в короткий срок наладить элементар-ный обиход, активное меньшинство, вспомнит радость бутылкометания и разграбления магазинов. И попробует повторить призовую игру.Значит, останутся два сценария — анархия с распадом страны или диктатура. Если на нее хватит сил и решимости. То есть того, чего не было в достатке у смиренного Акаева. Впрочем, его загадочное исчезновение из Бишкека неизбежно дает шанс задуматься о том, что в киргизской игре принимали равное учас-тие Америка с Россией. Возможно, что когда-нибудь будут написаны детективные романы о совместной операции спецслужб двух стран во имя увода из-под удара Акаева по смягчению последствий народного бунта. Если это так — это не может не радовать. Ибо и России, и США требуется в Киргизии не демократия, а светское государство с умеренно приемлемым для Востока уровнем коррупции, ставящее хоть какие-то препоны на пути наркотрафика, не угрожающее попасть в руки агрессивных исламистов. Если для этого потребуется через ход-другой поощрить там не «управляемую демократию», а авторитаризм — за одобрением дело не станет. Умный француз, граф Жозеф де Местр, живший после Французской революции в России и записанный навечно «прогрессивной обществен-ностью» в отъявленные реакционеры, вполне разумно утверждал, что революции имеют основным источником злоупотребления власти. Поэто-му первый урок властям: не злоупотреблять. Но народ, продолжал граф, идя на революцию, должен отдавать себе отчет, что беды и тяготы, которые являются ее следствиями, могут быть еще страшней злоупотре-блений власти. Следовательно, переживая революцию, народ начинает испытывать ностальгию по старому режиму. Так у нас вспоминают с долей любви брежневский застой. Не исключено, когда-нибудь возникнет ностальгия по Кучме, Шеварднадзе и в особенности по Акаеву. В который раз хочется провозгласить: «Да здравствует Вели-кая Эволюция!» Для ее победоносного шествия надо всего две небольшие вещи: разум властей и разум народа. Если в трех упоминаемых странах хватит сил после потрясений встать на эволюционный путь — значит революции провалились. Значит, это были действительно недореволюции. Если же эволюция не удастся, то их (равно как и других) ждут революции. В другой раз — настоящие.
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Впрочем, его загадочное исчезновение из Бишкека неизбежно дает шанс задуматься о том, что в киргизской игре принимали равное учас-тие Америка с Россией. Возможно, что когда-нибудь будут написаны детективные романы о совместной операции спецслужб двух стран во имя увода из-под удара Акаева по смягчению последствий народного бунта. Если это так — это не может не радовать. Ибо и России, и США требуется в Киргизии не демократия, а светское государство с умеренно приемлемым для Востока уровнем коррупции, ставящее хоть какие-то препоны на пути наркотрафика, не угрожающее попасть в руки агрессивных исламистов. Если для этого потребуется через ход-другой поощрить там не «управляемую демократию», а авторитаризм — за одобрением дело не станет. Умный француз, граф Жозеф де Местр, живший после Французской революции в России и записанный навечно «прогрессивной обществен-ностью» в отъявленные реакционеры, вполне разумно утверждал, что революции имеют основным источником злоупотребления власти. Поэто-му первый урок властям: не злоупотреблять. Но народ, продолжал граф, идя на революцию, должен отдавать себе отчет, что беды и тяготы, которые являются ее следствиями, могут быть еще страшней злоупотре-блений власти. Следовательно, переживая революцию, народ начинает испытывать ностальгию по старому режиму. Так у нас вспоминают с долей любви брежневский застой. Не исключено, когда-нибудь возникнет ностальгия по Кучме, Шеварднадзе и в особенности по Акаеву. В который раз хочется провозгласить: «Да здравствует Вели-кая Эволюция!» Для ее победоносного шествия надо всего две небольшие вещи: разум властей и разум народа. Если в трех упоминаемых странах хватит сил после потрясений встать на эволюционный путь — значит революции провалились. Значит, это были действительно недореволюции. Если же эволюция не удастся, то их (равно как и других) ждут революции. В другой раз — настоящие.Валерий ОСТРОВСКИЙ
Валерий ОСТРОВСКИЙ
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи