В свое время многочисленные западные советологи под вывесками научных исторических исследований не скупились на откровенную антисоветскую пропаганду, передергивая при необходимости те или иные исторические факты. Однако речь тогда шла именно об антисоветской, а не антироссийской пропаганде, теперь же ситуация в корне изменилась.
Объектом нападок советологов становилась советская система, но не Россия или, тем более, русский народ как таковые. Напротив, дореволюционная Россия ставилась в пример советским гражданам как образец достойного прошлого. Западные пропагандистские службы противопоставляли Советский Союз России, но к России как таковой относились подчеркнуто уважительно.
Ситуация стала в корне меняться в 90-е годы после распада Советского Союза. Некоторые советологические центры в США и Западной Европе попросту прекратили свое существование из-за прекращения финансирования — цель достигнута, Советского Союза больше нет. Однако другим, более удачливым советологам удалось «переквалифицироваться» в самых настоящих русофобов. Теперь уже перед ними стояли новые задачи — а именно, полная ревизия российской истории, начиная с эпохи Киевской Руси. Со временем от ревизии отдельных исторических событий на Западе в англоязычной исторической литературе четко обозначился фактический переход к переписыванию всей российской истории. Этому способствовал, в частности, и такой субъективный фактор, как стремление западных политических элит следовать т.н. «программе Бжезинского». Ее главная идея состоит во всемерном углублении раскола между Россией, Украиной и Белоруссией с целью недопущения возрождения союзного государства на территории бывшего СССР. В этих целях уже саму Россию западным историкам (получившим соответствующие гранты) нужно было представить в виде государства-изгоя, «империи зла», оккупанта и т.п. — и не в отдельных эпизодах, а на всем протяжении своей истории.
В рядах тех, кто занялся тотальной ревизией российской истории, на Западе можно выделить две группы. Во-первых, это представители украинских националистических кругов (в том числе живущие в эмиграции в Канаде и США) и, во-вторых, польские историки. На английском языке работы по истории России в последние полтора десятилетия пишут, преимущественно, авторы, относящиеся к этим двум категориям. Неудивительно, что в их работах ревизии подвергаются не только советско-польские отношения, но и история России в целом.
Россия против Руси?
Единственным законным наследником Киевской Руси сторонники «украинизации» русской истории провозглашают Украину, а ее государственность объявляется, разумеется, следствием благотворного западного влияния. В то же время «Московия» изображается в качестве «узурпатора», «оккупанта», чуть ли не «террористического» государства, перенявшего худшие образцы деспотизма у Орды. «Одна из ключевых имперских мистификаций — тезис о том, что нынешняя Россия якобы имеет какое-то отношение к истории Киевской Руси, кроме того, что отдельные ее территории когда-то были подконтрольны Киеву», — утверждает украинский историк Александр Палий. И добавляет: «Россия имеет такое же отношение к истории Руси, как, например, история Анголы или Мозамбика к истории Португалии». Такой поразительный «исторический» вывод достигается путем тенденциозного подбора и произвольной интерпретации цитат из древнерусских источников. С помощью них «доказывается» тезис о якобы имевшей место исконной враждебности северо-западных русских земель по отношению к Киеву и дальнейшей «узурпации» Москвой права считаться русской столицей.
В новейших англоязычных трудах по средневековой истории Россия как историческое единое целое вообще «размывается», вместо слова «Россия» польско-украинские ревизионисты предпочитают использовать слово «Рутения», подразумевая под ним «всего лишь» область обитания восточных славян. Зато польско-литовскую Речь Посполитую (буквально, «республика») авторы Кембриджской истории России именуют не иначе, как «Содружеством» (Commonwealth), подчеркивая тем самым «демократический» характер этого государственного образования. Вместо антитезы Россия — Польша выдвигается другая формула: деспотическая и варварская «Московия» (та самая, что «узурпировала» исконные права Киева) — против демократического польско-литовского «Содружества», органично включавшего в свой состав Украину-Русь!
Вполне естественно, что изгнание поляков из Москвы и воцарение Романовых в 1612 году польские историки интерпретируют довольно специфично: по мнению профессора Варшавского университета Вечоркевича, в тот год «был положен конец надеждам на создание единого русско-польского государства, которое стало бы самым сильным в Европе». Одновременно, по мнению названного польского историка, для России «закрылась возможность пойти европейским путем». И, конечно же, Российская империя послепетровской эпохи прочно ассоциируется с ролью «жандарма Европы». Для доказательства «исконно-агрессивных» намерений России используются откровенно двойные стандарты: например, для обозначения явлений одного порядка применительно к России и к ее западным соседям используются термины с диаметрально противоположной оценочной характеристикой. Так, согласно писаниям англоязычных русофобов, Россия только и делала, что «захватывала», «оккупировала» и «аннексировала» соседние территории. В то время как Польша или, скажем, Англия никого не захватывали, а лишь «приобретали» и «присоединяли» те или иные земли.
Технология «ревизии»
Что же касается новейшей истории, то технология «ревизии» сводится к следующему: в бывших республиках СССР и в странах Восточной Европы создан целый ряд институтов по изучению «российской оккупации», центров «памяти жертв» и т.п. На базе этих учреждений, при солидном финансировании с помощью грантов, развернута масштабная работа по сбору антироссийского по сути исторического документального материала по заранее заданным темам: «российская оккупация» сопредельных стран, «геноцид» в отношении национальных меньшинств и населения «оккупированных территорий», «военные преступления». В самих темах исторических исследований (под которые выделяются солидные гранты) заложены четко акцентированные оценочные установки, носящие не столько научный, сколько политический и идеологический характер. Например, речь может идти об «оккупации Россией Казанского ханства» или «голодоморе 30-х годов на Украине как проявлении геноцида украинского народа или «жестокости Красной Армии на территории Восточной Европы». Тем самым читательской аудитории заранее дается четкая оценочная характеристика России как «преступного», «террористического» государства, испокон веков угнетавшего как собственное население, так и «подчиненные народы» с помощью развитого аппарата спецслужб (первой из которых объявляется опричнина Ивана Грозного!). Помимо прямой фальсификации исторических фактов, западные фальсификаторы используют прием, который в общественных науках получил название «презентизм», когда то или иное событие оценивается с точки зрения сегодняшнего дня, без учета реалий конкретного исторического времени. Например, жестокость Ивана Грозного рассматривается как проявление азиатчины, дикости, якобы извечно присущих всему русскому народу, в то время как в тот же исторический период в Европе происходили еще более кровопролитные междоусобицы, повлекшие за собой неизмеримо большее количество жертв по сравнению с эпохой правления Ивана Грозного. Однако жестокость западных деспотов трактуется как отдельные личностные патологии. Действия же России в XVII — XIX веках рассматриваются с точки зрения международного права конца двадцатого столетия. Рассмотрение того или иного явления с точки зрения абстрактных понятий вне конкретного исторического контекста и, тем более, вне сравнительного анализа данного феномена с другими подобными феноменами, происходящими в тот же исторический период в других социокультурных общностях — один из наиболее часто используемых приемов манипуляции общественным мнением. После того, как собрана достаточная «доказательная база», она пускается в научный оборот в виде отдельных научных статей, сборников документов и монографий.
Кто кого захватывал?
Особо следует сказать об усиливающихся в англоязычной литературе тенденциях ревизии хода и итогов Второй мировой войны. В последние 10-15 лет объективное знание о войне постепенно заменяется мифами с откровенной героизацией гитлеровской армии. Например, в «бестселлере» последних лет на эту тему — книге британского историка Энтони Бивора — военнослужащие вермахта изображаются в качестве героев, сражающихся против варваров-русских, а сама Сталинградская битва выставляется как моральная победа и подвиг германских солдат. При этом немцы (чьи письма и дневники обильно цитирует автор) оказываются чуть ли не поголовно антифашистами! Зато советские воины в Берлине 1945 года изображаются Бивором («Падение Берлина 1945») в совершенно ином свете. Автор усиленно акцентирует внимание на жестокости и склонности к насилию, якобы органично присущей советским солдатам, а поведение немецких войск в 1945 году, опять же, изображается как неповторимый пример мужества и стойкости. Некоторые авторы в своем стремлении поставить оккупантов и освободителей «на одну доску» доходят даже до утверждений о том, что более 20 млн. советских граждан в годы войны были уничтожены «совместно» немцами, НКВД и Красной Армией!
Для примера хотелось бы рассмотреть еще один «труд», а именно вышедшую огромным тиражом (в том числе и в русском переводе) на средства Фонда Сороса «Историю Европы» известного британского историка, оксфордского профессора Нормана Дэвиса. Поразительно то, до какой степени автор доходит в демонизации России и противопоставлении ее европейским странам. Вступление советских войск в страны Восточной Европы в 1944 — 1945 годах Дэвис изображает как некое азиатское нашествие, новое «переселение народов» или набег хана Батыя. При этом в оценках авторов все немецкие оккупанты изображаются не иначе, как защитники Европы от «нашествия» с Востока: «По усеянным трупами полям полчища плохо одетых и плохо вооруженных иванов все шли и шли, пока не перегревались немецкие пулеметы, а пулеметчики больше не могли убивать». Справедливости ради надо отметить, что Норман Дэвис — эксперт не просто по Восточной Европе, но и по Польше; и даже не просто эксперт, а пламенный полонофил, ненавидящий русских, поглотивших польское «Содружество» от моря до моря. Пока Дэвис рассуждает в своей «Истории Европы» о мамонтах и древних народах, он кажется образцом научной компетентности; но как только он доходит до России, и уж тем более СССР, со страниц его монографии потоком сыплются либо жалобы, либо оскорбления, либо откровенная галиматья вроде того, что царь запретил в 1880-м « Анну Каренину», а в 1941-м все белорусы встречали немцев хлебом-солью. Кончается европейская эпопея простым выводом: есть хорошие восточные европейцы — поляки, а есть плохие — русские, историческая миссия которых состояла в том, чтобы вредить Европе всеми наличными средствами. Дойдя до последнего абзаца, российский читатель чувствует себя, как оплеванный: вот он, оказывается, каков неожиданный финал четырехтысячелетнего пути.
Особенно печально то, что, несмотря на изобилие этих и подобных им чудовищных по своей сути искажений и пошлостей, писания Дэвиса, Бивора и иже с ними не встречают практически никакой ответной критики со стороны российских историков. Переиздаваясь на Западе снова и снова, русофобские «писания» постепенно начинают восприниматься в качестве доминирующей точки зрения. Под их влияние рано или поздно попадают даже непредвзято мыслящие историки, изначально отнюдь не настроенные против России. Ни в научных изданиях, ни на исторических Интернет-форумах мы не найдем практически никаких следов дискуссий между отечественными и зарубежными историками — и это, пожалуй, печальнее всего. Русофобия как особая пропагандистская дисциплина на Западе — явление далеко не новое. Оно уходит корнями еще в деятельность иезуитов на территории Польши и Украины в XVI — XVII в.в., расцветает пышным цветом в Великобритании в XIX в. (в эпоху «Восточного вопроса») и затем подхватывается новыми поколениями деятелей — вплоть до Бжезинского и его последователей. Но лишь в последние полтора-два десятилетия антироссийская ревизия истории происходит практически без всякого противодействия со стороны самой России.
К сожалению, свой вклад в ревизию (а зачастую, и прямую фальсификацию) отечественной истории вносят и некоторые русскоязычные авторы. Одним из ярких примеров могут служить произведения В.Суворова (Резуна) и академика Н.Фоменко. Несмотря на очевидные фактические несоответствия и форму изложения, основанную на художественном вымысле, а также многочисленные опровержения, их работы продолжают печататься в России огромными тиражами и переводиться на иностранные языки.
Поскольку с российской стороны серьезных научных контраргументов практически не представляется и научная дискуссия не разворачивается, в западном историческом сообществе постепенно создается впечатление о безальтернативности ревизионистской (антироссийской по сути) точки зрения на историю России. Со временем такая «переписанная» история России попадает из отдельных статей и сборников на страницы общих монографий, школьных и вузовских учебников и, конечно же, энциклопедий. Особо следует отметить роль таких англоязычных сетевых ресурсов, как Wikipedia и готовящийся Citizendium. Ключевые статьи по истории России в них несут на себе четкий отпечаток русофобии и ревизионизма, а сама Россия позиционируется как демоническое «государство-изгой». Причем во втором из упомянутых проектов (в отличие от Wikipedia) ключевые статьи уже не могут редактироваться читателями после того, как они отредактированы группой «авторитетных экспертов» (преимущественно, американских). Что позволяет со временем создать универсальную справочную базу, ориентированную на глобальную аудиторию.
О вреде учебников
Во многих школах стран СНГ и Восточной Европы появились новые учебники истории. И Россия отражена в них, мягко говоря, не в самом благоприятном свете. Украинские историки, например, полагают, что голод на Украине на рубеже 20 — 30-х годов прошлого века был специально спровоцирован Москвой, чтобы «подавить волю украинцев к независимости». В таком случае Москва с таким же успехом «подавила волю русских к независимости», организовав в то же самое время голод в других частях страны. Нелишним будет заметить, что крестьянская трагедия начала 30-х годов — результат форсированной коллективизации, которая прокатилась по всему Советскому Союзу, а не только по Украине.
Но представителей «новой волны» украинских историков такие нестыковки ничуть не смущают. Уже упоминавшийся вполне официальный украинский историк Александр Палий без обиняков утверждает в «разъяснительной» газетной статье: «Само существование Украины серьезно подрывает имперскую идентичность России, наносит ей смертельный удар. Если Киев и почти все самые большие города Киевской Руси — исконно украинские, то что такое Россия?.. Второй вопрос: почему большевики не довели до конца свое дело и не истребили украинцев окончательно? Ответ на него, очевидно, лежит в экономической плоскости. В начале 1930-х лет мир явно шел к новой войне, а Украина без населения теряла свое экономическое значение. Поэтому для Кремля значительно эффективнее было сломать позвоночник Украине и превратить украинцев в генетический материал, чем физически уничтожить всех представителей украинского этноса».
Еще одно «историческое открытие» связано с повстанческой армией Степана Бандеры, которая, по версии киевских учебников, к 1943 году «освободила от немецких захватчиков большинство городов Украины». Ни один из «большинства городов» при этом почему-то не упомянут. Следующая цитата просто ставит в тупик: «Когда в 1943 году из украинских земель были изгнаны нацистские захватчики, большевики начали воевать с УПА. Эта позорная война против своего народа продолжалась до 1953 года». Извините, если война велась все-таки против «своего» народа, то о какой украинской независимости может вообще идти речь? Зато включение Крыма в состав Украины, оказывается, было «попыткой переложить на ее плечи моральную ответственность за выселение татарского населения и вынудить взять на себя ответственность за восстановление хозяйственной и культурной жизни полуострова». Иными словами, на «восстановление хозяйственной и культурной жизни» СССР у Хрущева деньги нашлись, а вот на Крым не хватило.
Не меньший интерес вызывают и грузинские учебники истории. Например, если раньше присоединение Грузии к России называлось добровольным, то теперь в Тбилиси принято писать о «подчинении Россией в XVIII-XIX веках отдельных царств и княжеств на территории Грузии и установлении там военно-оккупационного режима». О том, что к концу XVIII века речь шла не о независимости, а о банальном выживании грузин как народа под ударами турок и персов, конечно же, не говорится. И снова фраза специально для русских захватчиков: «Во времена господства чужеземной силы весь творческий гений нации расходовался в основном на то, чтобы отвоевать независимость. Поэтому времени и энергии на хозяйственное и культурное строительство Грузии почти не оставалось». Интересно, что бы сказал товарищ Сталин по поводу «чужеземной силы»?
Учебники по истории из стран Балтии читаются порой увлекательнее, чем исторические романы. В безудержном порыве к тотальному переписыванию истории XX века авторы латвийских учебников поднимают соотечественников до небывалых высот. Коммунизм в латвийских учебниках не поливает грязью разве что ленивый, зато те же самые авторы рассыпаются в щедрых похвалах... красным латышским стрелкам: «... они были храбрыми и организованными солдатами, составляли стержень Красной Армии, обеспечивали военные победы... Борясь против белых, они боролись против единой и неделимой России за независимую Латвию». Если следовать этой удивительной логике, Красная Армия, чей стержень составляли латышские стрелки, сражалась не за победу мировой революции и государство рабочих и крестьян, а... за независимую Латвию! Поистине, открытие, претендующее на историческую сенсацию. Эстонские «исследователи», которые не могут столь гордиться ролью соотечественников в гражданской войне, обращаются к более далекому прошлому. Вот, например, какая замечательная история рассказана в учебнике 1992 года: «100 эстонцев были приданы к армии киевского князя Олега и сыграли ведущую роль при штурме Константинополя в 907 году». Притчу о непонятно откуда взявшихся эстонцах в X веке можно оставить на совести автора, но интересно другое — что же делали остальные тысячи воинов из дружины Олега, пока 100 эстонцев играли «ведущую роль» при взятии Царьграда? Далее ревизионисты переходят к бичеванию «неблагодарных» русских князей: «Русские князья всегда пытались завоевать земли эстов, а если и помогали им против немцев, то только с целью собственной выгоды». Вероятно, тевтонские и ливонские рыцари, а также шведы и датчане (запрещавшие эстам под страхом телесных наказаний появляться в пределах городских стен Ревеля-Таллина) приходили к эстам исключительно с культурно-просветительскими целями, а главное — совершенно бескорыстно.
И снова Польша
Все же польские авторы по части ревизии ключевых исторических сюжетов далеко превзошли даже прибалтов. Чего стоит хотя бы утверждение, что в 1945 году Берлин брала польская армия, а советские войска.. лишь поддерживали ее действия. Такова выдержка из реального польского учебника десятилетней давности. А вот победа поляков над Красной Армией под Варшавой 15 августа 1920 года признается как «одна из самых главных восемнадцати битв, которые решили судьбу мира» Ни больше ни меньше. Как и большинство нынешних историков-русофобов из Восточной Европы, польские историки полагают, что Вторая мировая война была начата Германией и СССР совместно в результате пакта Молотова-Риббентропа. Зато напрочь «забывают» о Мюнхенском пакте 1938 года, по итогам которого Польша оккупировала часть территории Чехословакии совместно с Германией и Венгрией. По меньшей мере странными выглядят и замечания о том, что немецкий период оккупации Польши 1939-1945 годов ни в какое сравнение не идет с более жестоким и безнадежным советским: «Прославление... Советского Союза выходило за всякие рамки. Без конца праздновались годовщины Октябрьской революции, Красной Армии, дни рождения и смерти советских героев, проводились месяцы дружбы, а также организовывались принудительные курсы русского языка». Что и говорить — крайняя жестокость. Куда за ней угнаться гитлеровцам, уничтожившим в Польше за годы оккупации 6 миллионов польских граждан.
Подобные «исторические открытия» могли бы вызвать лишь недоумение. Если не задумываться о том, что миллионы школьников из сопредельных с Россией стран уже воспринимают их как непреложную истину. А далее на университетской скамье их ждут новые, куда более объемные и серьезные исторические монографии Дэвиса, Бивена и прочая... Любопытно, что пересмотр истории идет на Западе не только в отношении России, но и в отношении самих европейских стран. Только там о «геноциде» и «аннексиях» — ни слова. Совместная франко-британская комиссия уже давно «подкорректировала» учебники обеих стран в духе дружбы и добрососедства, а Ирландия вычеркнула из своих пособий по истории слова «оккупант» и «колонизатор», применявшиеся ранее по отношению к англичанам. Во французских учебниках сделали соответствующие пометки, дабы не задеть национальные чувства немцев, и даже японские авторы хотя и признают атомные удары по Хиросиме и Нагасаки «ужасными», но отмечают их «необходимость для скорейшего прекращения войны».
С чем связан идущий полным ходом на Западе пересмотр истории с крайне предвзятых антироссийских позиций? Вероятно, целый ряд политиков в постсоветскую эпоху (особенно, в Польше, странах Балтии, а также Украине и Грузии) поняли, что на обвинениях против России можно сколотить солидный политический капитал. Их интересы совпали с интересами тех представителей западных элит, которые ставят своей задачей (вслед за развалом СССР) дальнейшее ослабление России.
Что делать?
Российская история перестала быть всего лишь научной дисциплиной — теперь это большая политика. Но печальнее всего то, что с российской стороны процесс ревизии нашей истории в западной англоязычной литературе практически не встречает никакого сопротивления. Со времен публикации работ Ключевского, Соловьева и Вернадского на английском языке серьезных общих трудов по российской истории больше не переводилось. Хуже того — их и в России больше не создавалось. Российские историки сегодня в своем большинстве вынуждены бороться за существование, работая не по специальности, либо же вынуждены работать на иностранные гранты. Значение серьезных исторических исследований для противостояния волне антироссийских настроений в западной научной среде крайне недооценивается. В новой России не создано ни одного обобщающего труда ни по истории нашей страны в Средние века (есть только труды по отдельным княжествам), ни в петровскую и постпетровскую эпохи, ни по XIX или XX веку. Более того: российская читательская аудитория постепенно привыкает узнавать об истории своей страны из переведенных на русский язык и изданных в России большим тиражом англоязычных работ все тех же западных «русофобов». Попытки отдельных российских патриотически настроенных любителей истории (Ю.И. Мухин, А.В. Исаев) противостоять натиску «ревизионистов» по отдельным темам лишь еще более ярко высвечивает пассивность профессионального сообщества российских историков.
В целях улучшения ситуации представляется необходимым, в первую очередь, переиздать и перевести на английский язык (с размещением в свободном доступе в Интернете) наиболее серьезные отечественные работы по истории России (в том числе редкие и малодоступные издания), а также картографический материал. Через систему российских государственных грантов следует поощрять непредвзятые и объективные исследования по наиболее острым темам — с привлечением широкой источниковой базы. Кроме того, необходимо шире открыть российские архивы для исследователей, организовать сканирование архивных документов и рукописей с дальнейшим их размещением в свободном доступе в Интернете. Для сравнения: американские документы по истории Гражданской войны в США 1861 — 1865 гг. изданы в 128 томах и размещены в Интернете, предоставляя широчайшую возможность для беспристрастных исторических исследований. Исследователям истории России о таком остается пока что только мечтать.
При этом необходимо избежать опасности создания очередной «патриотической» версии российской истории (Россия — родина всех изобретений и победительница во всех битвах и войнах) и традиционно одностороннего подхода к истории (когда при изложении истории Великой отечественной войны вообще не упоминаются операции войск вермахта). В российской истории много и трагического, и героического, как и в истории любой великой державы, мы не должны ее ни приукрашивать, ни очернять в угоду очередной конъюнктуре. Только такое изложение истории России сможет выиграть борьбу за умы и души.
Михаил Баранов, Дмитрий Жантиев
