За последние 20-30 лет концепция войны претерпела кардинальные изменения. Если получат развитие нынешние тенденции, то разновидность войны, основанная на разделении правительства, армии и народа, по-видимому, окончательно исчезнет. В свою очередь, разрастание конфликтов низкой интенсивности, если оно не будет обуздано в течение ближайшего времени, приведет к уничтожению государства как института.
В 90-е годы после распада биполярной системы казалось, что мир обрел стабильность и спокойствие на долгие годы. Однако очень быстро эти иллюзии развеяла суровая реальность. Война в Югославии, десятки военных конфликтов низкой интенсивности в Азии и Африке подтверждают мысль немецкого военного теоретика Мартина ван Кревельда, что «мир находится скорее на пороге эпохи войн между этническими и религиозными группами, нежели мирного экономического соперничества международных экономических блоков». Гоббсовская «война всех против всех» давно стала реальностью в Ираке, Колумбии, Афганистане и десятках других стран.
Последним ярким примером трансформации войны является военные действия в Ливане. С точки зрения классической военной теории, то, что происходит в Ливане, не является войной. Еще в начале XIX века известный немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц сформулировал классическое тринитарное определение войны, основанной на идее государства и разделении правительства, армии и народа. В этой формулировке армией является отдельное юридическое лицо, единственное из всех государственных органов имеющее право вести войну. Современное международное право развило эту мысль до постулата, согласно которому люди, не относящиеся к вооруженным силам и не подчиняющиеся признанным представителям власти, не должны брать оружие в руки, сражаться или оказывать какого-либо рода сопротивление. В свою очередь, оккупационные войска обязуются не нарушать личных прав этих людей. Однако этот принцип рухнул еще во время Второй мировой войны, когда жесткий характер немецких и японских оккупационных администраций заставил гражданское население взять в руки оружие. Если же мы посмотрим на то, что происходит в Ливане, то увидим, что классическая теория бессильна растолковать суть этой войны. Действительно, государство Израиль ведет боевые действия на территории государства Ливана (которому не объявляло войну) с сетевой военной структурой «Хезболла». В свою очередь, «Хезболла», не будучи субъектом международного права, по сути, существенным образом оказывает влияние на мировую политику, а в самом Ливане взяла на себя часть функций, которое должно выполнять государство. Не секрет, что, опираясь на финансовую помощь мусульманских стран, «Хезболла» через свою сеть вела финансирование многих гуманитарных проектов (так же, как и «Хамас» в секторе Газа), тем самым заменяя собой госструктуры государства Ливан.
В этих условиях израильская армия обречена на проигрыш, поскольку ее мощь несоразмерна тем задачам, которые стоят перед ней. Если бы израильской армии противостояла армия Ливана, то она очень быстро уничтожила бы ее. Израильтяне в Ливане, как и американцы в Ираке и Афганистане, воюют с противником, у которого нет ничего, что может уничтожать классическая армия. У «Хезболлы» или «Аль Каиды» нет коммуникаций, нет крупных баз и центрального командования. Преимуществом этих сетевых организаций является также то, что в них фактически отсутствует деление на военных и гражданских. Более того, жесткие меры по уничтожению сторонников сетевых структур в реальности приводят к их увеличению, поскольку в ходе полицейских акций постоянно расширяется количество невинно пострадавших. В Ливане уже погибло около 1000 человек, 90% из которых не имели никакого отношения к боевикам «Хезболлы». А это существенным образом влияет на моральное состояние оккупационной армии, которая, нарушая обычаи «традиционной войны», начинает разлагаться. Это мы видели и во Вьетнаме, на примере США, в Афганистане, на примере советской армии, и сейчас в Ираке, оккупированном американцами. Так будет и в Ливане, если израильская армия войдет туда надолго.
Таким образом, современные армии благодаря своей силе превратились в структуры, подобные громадным динозаврам, которые, как известно, вымерли, не успев приспособится к новым условиям. Огромные расходы, которые уходят на содержание этих монстров, отнюдь не свидетельствуют об их эффективности. Бомбардировщик B-2 стоит около двух миллиардов долларов, не считая его обслуживания, но использовать его против «Хезболлы» - все равно, что из гаубицы стрелять по муравьям. В этих условиях самое перспективное оружие будущего - автомат Калашникова, мина-фугас или «растяжка» и зенитный переносной ракетный комплекс.
Таким образом, характер войн приобрел характеристики резко отличные от тех, к которым нас приучили.
Во-первых, снижается порог политической значимости конфликтов с уровня государства до уровня организаций, групп и даже частных лиц. Поскольку конфликты низкой интенсивности не институционализированы, то в их ходе больший акцент будет делаться на предметы, имеющие символическое значение («Святая земля Палестина», «Косово - центр сербского православия» и т.д.). Именно поэтому все истинное, прекрасное и священное будет первой жертвой (как, например, косовские албанцы целенаправленно уничтожают сербские монастыри).
Отсюда, и это, во-вторых, «неклассические» войны ведутся, и будут вестись не армиями, а группами, которых мы называем террористами, но которые, несомненно, придумают для себя более приемлемые официальные титулы. Эти организации будут основаны скорее на харизматических, чем институциональных принципах. Эти группы действуют, опираясь на поддержку той или иной прослойки населения, от которой их очень трудно отделить.
В-третьих, стирается граница между частной и государственной (общественной) собственностью, поскольку участники боевых действия приобретают гоббсовский характер «войны всех против всего», при котором и общество, и государство воспринимаются одним «вражеским целым». Это ярко видно на примере отношения арабских стран к Израилю или гражданской войны в Югославии.
В-четвертых, «неклассические» войны будут вестись с помощью дешевого оружия. Поэтому на рынок оружия возвратятся такие недорогие, но эффективные средства, как отравляющие газы.
Существенным образом будет изменен кодекс ведения боевых действий, поскольку любая война должна иметь систему четких и общепонятных представлений о том, чем она является. Нет сомнений, что т.н. террористы имеют весомые аргументы, чтобы отличаться от простых убийц; в конце концов, в случае попадания в плен от этого зависит их судьба. Поэтому со временем возникнет новый кодекс войны, основанный на различиях между «виновными» и «невиновными».
Таким образом, мир постепенно погружается в новое средневековье, в котором будет выстроена иная система иерархий и связностей. Роль государства, неспособного справляться с обеспечением элементарной безопасности своих граждан в условиях конфликтов низкой интенсивности будет снижаться, и его будет вытеснять бурно развивающийся охранный бизнес. Это мы видим на примере Ирака, где помимо оккупационной администрации безопасность обеспечивают десятки тысяч(!) бойцов частных охранных агентств. И нельзя исключать того, что однажды наступит день, когда организации, занимающиеся этим бизнесом, придут на смену государству, подобно средневековым кондотьерам.
Современное государство либо справится с конфликтами низкой интенсивности, либо исчезнет; хотя все больше кажется, что оно обречено. В то же время, в той степени, в какой на самом деле война является продолжением политики, радикальная трансформация войны приведет к существенным переменам в политике. Война вновь перестает быть инструментом власти - она сама становится властью, имеющей свой сакральный смысл, поиск которого продолжается и поныне.
Юрий РОМАНЕНКО
