"Четвертая мировая война", "асимметричная война" и "международный терроризм" представляются соответственно военно-политическим, оперативным и правовым аспектами единого глобального процесса, развитие которого сегодня определяет будущее человеческой цивилизации. Его суть можно выразить словами профессора Маккензи Ора: "Это война, которую нельзя выиграть, но нельзя и проиграть"
Военно-политический контекст XX века (Первая, Вторая, Третья мировые войны)
Завершившийся ХХ век был периодом практически непрерывного военного насилия. Выход человечества к пределам среды обитания и закрытие мирового пространства обозначили начало процесса ожесточенной и продолжительной борьбы за контроль над сферами влияния и ресурсами. Динамика отношений между государствами слишком часто принимала крайние формы, логическим результатом которых явились сотни войн и вооруженных конфликтов. Подавляющее их большинство вошло в качестве составных компонентов в глобальные военные циклы — мировые войны.
Характерной особенностью Первой и Второй мировых войн было прямое вооруженное столкновение противоборствующих сторон с применением ими эксклюзивного инструмента государственного насилия — регулярных вооруженных сил (в традиционном значении этого понятия). Однако, стремительное развитие средств вооруженной борьбы после 1945 г. обозначило фактический конец эпохи многомиллионных армий. Уже на этапе генезиса Третьей мировой ("холодной") войны начала формироваться новая универсальная тенденция. Две глобальные системы, создавшие потенциал многократного уничтожения человеческой цивилизации, в интересах собственного самосохранения перенесли эпицентр взаимного противостояния на мировую периферию. Именно там, на периферии, и именно тогда, на начальном этапе Третьей мировой, впервые выявилась, и очень скоро полноценно реализовалась качественно новая военно-политическая категория — самостоятельные военизированные структуры и системы, не имеющие определенной принадлежности к существовавшим государственным институтам.
Эти структуры и системы, первоначально возникавшие в силу локальных условий, логикой "холодной войны" при поддержке противоборствующих мировых центров силы немедленно вовлекались в многочисленные продолжительные кризисы и ожесточенные вооруженные конфликты практически повсеместно — в песках африканских пустынь и в южноамериканской сельве, в азиатских горах и на улицах европейских городов. Именно они стали основным носителем формирующейся "культуры Калашникова" — новой массовой тенденции, основанной на силовом нигилизме и решении всех проблем через вооруженное насилие.
В результате поражения одной из противоборствующих систем в "холодной войне" двухполюсная формула мирового устройства прекратила существование. Последствиями явились тектонические геополитические сдвиги, формирование многополюсного мира и децентрализация его военно-политического ландшафта, развертывание процесса глобализации и встречного процесса сопротивления, латентная эрозия национальных государств, вытекающие из этого факта постепенная девальвация их суверенитета и ликвидация государственной монополии на насилие. Заданные параметры, которые будут определять развитие человечества последующие десятилетия, выдвинули на первый план фактор негосударственных военизированных структур и систем — основных субъектов развертывающейся Четвертой мировой войны.
Военно-политический контекст XXI века (Четвертая мировая война)
У каждой войны есть формальная, общепризнанная дата ее начала. Первая мировая началась 1 августа 1914 г.; Вторая — 1 сентября 1939 г.; Третья — 5 марта 1946 г. (речь Черчилля в Фултоне). Четвертая мировая война началась в 08.45 утра 11 сентября 2001 г., когда первый из самолетов, захваченных боевиками организации "Аль-Каида", врезался в северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
Даже поверхностный анализ первых двух лет этой войны, простое перечисление событий, географических направлений и фронтов, позволяют оценить пространственный размах и масштабы процесса. Мега-теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне; боевые действия на территории Афганистана; параллельный конфликт между Индией и Пакистаном (с перспективой взаимного обмена ядерными ударами); локальные военные операции в Йемене, Сомали, Колумбии, Грузии, на Филиппинах; обострившийся арабо-израильский конфликт; американский блицкриг в Ираке, который плавно трансформировался во встречную затяжную партизанскую войну; усиление военно-политического давления на Иран, Сирию и Северную Корею с вытекающей высокой вероятностью реализации самых жестких сценариев; глобальные тайные операции спецслужб; другие действия, истинный смысл которых станет ясен гораздо позже. Промежуточными результатами, воздействие которых очевидно уже сегодня, явились: массовая паника и психологическая депрессия населения целых государств; ограничение гражданских прав и свобод; экономические коллизии; стремительный рост военных расходов; изменение формата международных отношений, вытекающие из этого поляризация, перегруппировка сил на глобальном и региональном уровнях и реконфигурация взаимоотношений между центрами силы (США — Европа — РФ — КНР).
Таким образом, Четвертая мировая война представляется обширным и многовекторным процессом, в котором реализуются формулы будущих конфликтов, которые предсказали в свое время профессор Сэмюэл Хантингтон ("глобальное столкновение цивилизаций"), идеолог антиглобализма субкомманданте Маркос ("война между неолиберализмом и человечеством"), бывший начальник французской разведки граф Александр де Маранш ("противостояние между западной цивилизацией и арабо-исламским миром"), бывший директор ЦРУ США Джеймс Вулси ("конфликт Америки с арабскими режимами и радикальным исламом"), французский судья Жан-Луи Брюгюскре ("Столетняя война современности"), пакистанский бригадный генерал С. К. Малик ("справедливая война правоверных против неверных") и многие другие.
Четвертая мировая война — доминирующая военно-политическая компонента современного многополюсного мира, характерной особенностью которого является существенное снижение фактора межгосударственных вооруженных конфликтов в их классическом понимании. Фиксированный международно-правовой контекст, ограничивающий применение силы государствами, транснациональные сдерживающие системы и механизмы (международные организации, договора), растущий приоритет контроля ресурсов над значением контроля географических территорий, развертывание информационной составляющей, и многие другие факторы, конечно, не девальвировали, но существенно видоизменили формулу Карла фон Клаузевица о войне как государственном инструменте продолжения политики другими средствами. В свете этого иракский, югославский, индо-пакистанский, эфиопско-эритрейский эпизоды, и другие подобные напряжения, являются скорее логичными исключениями, чем доминирующей тенденцией.
На первый план выдвигаются иные приоритеты, вытекающие из выявившейся системы глобальных нетрадиционных угроз, повсеместно обостряющихся этнических, конфессиональных, социально-экономических противоречий различного уровня, фрагментации мирового военно-политического контекста, фактора многочисленных "малых войн" (повстанческих войн, "мятежевойн", конфликтов низкой интенсивности). Основными субъектами этих процессов, разворачивающихся на обширных геополитических пространствах от Западной Сахары и Восточного Тимора до Северного Кипра и Южного Судана, являются негосударственные военизированные структуры и системы. Развертывающаяся мировая война по своему практическому содержанию и исполнению является асимметричной войной.
Асимметричная война (бой с тенью)
Теракты 11 сентября на территории США ("Пирл-Харбор XXI века") по своим оперативным, техническим и идейным аспектам явились практической, эффективной и эффектной реализацией классической концепции асимметричных боевых действий, отражающей неравноценные военные, экономические, финансовые и технические возможности вступивших в конфликт постиндустриальных и традиционных обществ.
Развернутую характеристику такой войны дал полковник Тим Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и действующий директор частной военной организации Sandline International: "... концепция асимметричной войны — коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями...".
Чтобы отчетливее понять суть асимметричных боевых действий, вникнем в детали отдельного эпизода Четвертой мировой войны. Раннее утро 12 октября 2000 г. Акватория морского порта Адена (Йемен). Эсминец ВМС США Cole (бортовой номер DDG 67) — современный многоцелевой военный корабль стоимостью почти в миллиард долларов, с уникальными возможностями загоризонтного поражения целей ракетным вооружением, сложнейшими системами управления, средствами радиоэлектронной борьбы, гидроакустического слежения, космической связи, обеспечивающими контакт в реальном режиме времени с любой точкой планеты; с высококвалифицированным экипажем, обучение, подготовка и содержание каждого члена которого обходится в астрономическую сумму, — короче, интегрированная боевая единица огромного флота "последней сверхдержавы". И с другой стороны, — маломерный рыболовецкий катер с подвесным мотором в пару сотен лошадиных сил, заряд в несколько десятков килограммов взрывчатого вещества, которое можно купить на любом базаре, и два малообразованных фанатика, готовых не просто убить, но и умереть самим. Результат — 17 убитых и 46 раненных военнослужащих, материальный ущерб в сотни миллионов долларов, неподдающийся оценкам морально-психологический шок среди личного состава и командования, оперативное напряжение по всему периметру американских зарубежных военных баз, политический удар по дипломатическим усилиям США, и т.д., и т.п. Эпизод в Аденском заливе однозначно раскрывает суть асимметричной войны — практическую реализацию сторонами диаметрально противоположной философии ее ведения, экспрессивного вида боевых действий против инструментального вида боевых действий.
В практическом плане, сказанное означает необходимость ускоренного масштабного концептуального пересмотра степени угрозы и выработки мер противодействия, своего рода очередной этап "революции в военном деле". Боевые действия XXI века применительно к противоборству с негосударственными военизированными системами будут вестись на основе иного алгоритма, во всех пяти сферах применения средств вооруженной борьбы (суша, воздух, море, космос, киберпространство), с применением традиционного, и, при определенных условиях, возможно даже неконвенционального оружия. Прямые действия будут усилены мощным информационным компонентом, экономической, финансовой и рядом других составляющих. Новые парадигмы, уже находят свое отражение в планах и боевых уставах вооруженных сил США, которые, как теперь выясняется, готовится не только к "войнам шестого поколения". Подтверждение тому можно найти в самых различных документах — от перспективной концепции строительства Joint Vision 2010 до полевого армейского устава F7-98 "Операции в условиях малой войны" и боевого наставления FMFM 7-14 "Борьба с терроризмом" Корпуса морской пехоты. В равной степени, это касается военных систем и других государств.
Терроризм (смысловой контекст)
Смысловое содержание термина "терроризм" (особенно после событий 11 сентября) стремительно искажается, и следовательно, девальвируется. Слишком велик стимул со стороны отдельных государств, политических и идеологических центров подвести под данный процесс такое понимание, которое отвечает их практическим интересам. В результате политизации явления происходит смещение и наложение понятий, не способствующее пониманию реального положения. Несмотря на наличие тенденции столь глобального масштаба, до сих пор отсутствует не только универсальное определение рассматриваемого предмета, но и его единая правовая и моральная оценка.
Естественно, что сами фигуранты рассматривают себя только в качестве "борцов за правое дело". Основным стержнем их идеологии было и остается моральное оправдание любого насилия благородно-этическими целями, мотивами, стимулами, предлогами. Вот как сформулировал идею Хуан Карлос Марихелла, лидер бразильской повстанческой группы Авангард народной борьбы (он же автор известного учебника "Краткое пособие по организации городской партизанской войны"): "Террор — оружие, от которого революционер никогда не откажется". Характерно, что эту позицию часто разделяют те, кто призван противодействовать "борцам" по своему профессиональному долгу. Например, генерал Амброджио Вивиани, руководитель итальянской контрразведки периода 80-х г.г. (он же автор не менее известного "Учебника контрразведчика") считает, правда уже после выхода в отставку: "Терроризм — это оружие тех, кто намерен бороться за свободу, но не имеет для этого армии".
Как представляется, приведенные выше высказывания отражают устойчивую тенденцию, которую до сих пор не может переломить никакое развитие событий, в т.ч. новый этап развития человеческой цивилизации после 11 сентября. Эта тенденция, вопреки всем действующим и будущим международно-правовым договоренностям и решениям, сохранится до тех пор, пока терроризм и его смежные проявления скрытно эксплуатируются государствами в качестве инструмента "негативной дипломатии"; пока реализуются двойные, тройные и многократные стандарты "реальной политики"; пока в зависимости от конъюнктуры задействуется двусмысленная интерпретация "права народов на самоопределение" и "права народов на восстание"; пока не отменено юридическое действие ряда базовых документов ООН эпохи деколонизации, оправдывающих партизанскую войну (следовательно, и терроризм как ее неизбежную производную); пока...
Несомненно, что понятие терроризма в современных условиях нуждается в качественном пересмотре и расширении, с учетом глобализации, конвергенции и непрерывного роста порога явления. Мне представляется, что развернутое определение данного феномена могло бы выглядеть следующим образом: Терроризм — самостоятельная военно-политическая категория, особый вид войны, компонент политической культуры и направление идейного мировоззрения, включающий силовые и иные представляющие угрозу действия, проявления и тенденции со стороны организованных структур, действующих вне формата государства. Терроризм — это абсолютное оружие меньшинства против большинства. Терроризм — крайняя часть спектра политического, социального, религиозного, этнического мотивированного насилия (что частично разграничивает его от организованной преступности, являющейся субъектом экономически мотивированного насилия). Терроризм — это стратегия.
Негосударственные военизированные системы (фигуранты мировой войны)
В состав максимально расширенного понятия негосударственных военизированных систем (структур), о которых уже говорилось выше, мною включены следующие функциональные категории: повстанческие вооруженные формирования и движения; террористические группировки; экстремистские партии, организации, объединения и союзы политической, идеологической, кланово-этнической, религиозно-конфессиональной, социально-экономичес-кой, природоохранной и иной направленности, имеющие структурный силовой компонент, или реализующие проекцию насилия; организованные преступные сообщества; тоталитарные религиозные секты и культы; хакерские группы — субъекты кибер-терроризма и кибер-преступности; другие корпоративные объединения по интересам; частные структуры по оказанию военной поддержки на коммерческой основе; структуры обеспечения и политического прикрытия, финансовой и информационной поддержки всех вышеперечисленных категорий; другие мутагенные формы. Что объединяет все эти на первый взгляд весьма различные категории? Что общего, например, между моджахедами и скинхедами? Что общего между группой фанатичных экологов — террористов численностью в несколько десятков человек, и многотысячными партизанскими фронтами, контролирующими значительную часть территории некоторых государств?
Негосударственные военизированные системы (структуры) характеризуются тремя базовыми признаками идентификации: 1. Они имеют национальную принадлежность, но при этом не имеют государственного статуса; 2. Они организованы по военной (полувоенной, военизированной) схеме; 3. Их основным оперативным параметром (Modus Operandi) является применение насилия (или готовность к его применению) для достижения реальных, или декларируемых, целей и задач. При этом определенная часть этих систем (структур) внешне действует в правовых рамках, и с формальной точки зрения никак не может рассматриваться в качестве субъектов терроризма.
Негосударственные военизированные системы (структуры) по состоянию на начало XXI века находятся в состоянии непрерывной динамики, трансформации, конверсии, клонирования, мутации, мимикрии, флюидности. Одним из подтверждений этого факта является содержание обновленного закона о терроризме (Terrorism Legislation Act), принятого британским парламентом 19.02.01 г., который расширил категорию попадающих под определение действий от "классического террора" на основе политической, идейной, религиозной мотивации до деятельности организованной преступности и не всегда мотивированных акций экологических и хакерских групп.
Негосударственные военизированные системы (структуры) (по меньшей мере, значительная их часть) по-прежнему продолжают осуществлять интенсивную проекцию насилия, комбинируя военные и террористические формы активности с радикальной идеологией и криминальными каналами финансирования. По уровню организации и боевой подготовки многие из них вышли на уровень регулярных армий. Они имеют относительно дешевое, но современное и смертоносное оружие самого широкого диапазона — от легкого стрелкового вооружения и противопехотных мин до сверхзвуковых истребителей-бомбардировщиков и оперативно-тактических ракетных комплексов включительно. Применяют боевые отравляющие вещества; используют средства космической связи; активно действуют в киберпространстве. Демонстрируют отчетливое стремление обеспечить собственный доступ к расщепляющимся веществам, радиологическим, химическим и биологическим компонентам, критическим технологиям (оружие массового поражение в распоряжении военизированных структур — это уже не фантастический сюжет из повести Ричарда Престона "The Cobra Event", а жесткая реальность в виде нервно-паралитического газа в Токийском метро). Полностью контролируют обширные "серые зоны" — существенные участки территории целого ряда стран, выведенные из-под фактического и юридического контроля центральных правительств, и трансформированные в операционные и транзитные узлы военизированных формирований и организованной преступности. Интенсивно проникают в политическую и экономическую систему государств; располагают клонированными структурами прикрытия в виде партий и общественных организаций; имеют собственные парламентские фракции и контролируемые средства массовой информации. Осуществляют скрытное представительство в международных организациях. Участвуют в мировых экономических процессах. Формируют параллельные (теневые) транснациональные сообщества. Реализуют активное идейно-теоретическое обоснование насилия, продуцируют всемирные символы сопротивления (от Эрнесто "Че" Гевары до Усамы бен Ладена). И главное, являются основными субъектами Четвертой мировой войны / асимметричной войны / международного терроризма.
Вот наиболее выдающийся пример — "Аль-Каида". Сетевая транснациональная (наднациональная?) военизированная религиозно-политическая система, организованная в соответствии с наиболее эффективной моделью современного корпоративного менеджмента. Сплав больших денег, образования, перспективного видения, энергии, боевого опыта, фанатизма и ненависти. Гибрид религиозного радикализма, уходящего корнями в VII век, и технологий XXI века. Система, преследующая цель глобального масштаба — изменить всю динамику исламского мира, вызвав его массированное восстание. Система, приватизировавшая войну и реализующая "кораническую концепцию" ее ведения, в соответствии любые доступные методы и средства являются справедливыми. Система, олицетворяющая "мега-терроризм", "терроризм новой волны", "терроризм четвертого поколения" (Generation Four Terrorism / G4T).
Интеграция понятий
С учетом всего сказанного, "Четвертая мировая война", "асимметричная война" и "международный терроризм" представляются соответственно военно-политическим, оперативным и правовым аспектами единого глобального процесса, развитие которого сегодня определяет будущее человеческой цивилизации. Его суть можно выразить словами профессора Маккензи Ора: "Это война, которую нельзя выиграть, но нельзя и проиграть". Война с терроризмом — процесс, а не цель. Просто потому, что эту цель достичь невозможно. Ловушка 22. Мировая партизанская война. Война по периметру в 360 градусов. Ее масштабы, формы, приемы, географические зоны будут постоянно меняться. Неизменным останется только сам факт войны.
Заключение (или предисловие?)
Этот строки написаны в начале третьего года Четвертой мировой войны, тогда, когда на горизонте уже отчетливо вырисовываются очертания нового геополитического цунами. Динамика, инициированная 11 сентября, постепенно переводит "борьбу с международным терроризмом" в формат войны западной (евро-атлантической) цивилизации с арабо-исламской цивилизацией. При этом крестовый поход против джихада (Crusade versus Jihad), выглядит фактически неотделимым от ресурсного фактора нефти и газа. Заданный процесс имеет реальные перспективы трансформироваться в широкомасштабную и затяжную конфронтацию "первого" мира, населенного "золотым миллиардом", против "второго" и "третьего" миров (the West against the Rest). Но эта глобальная тенденция уже будет именоваться по-другому — Пятой мировой войной за контроль над ресурсами, составляющими основу жизнедеятельности человечества.
Арас Джангир
