"Сегодня на заседании правительства мы скоординировали работу правительства и Генеральной прокуратуры, и по каждому предприятию, где Генпрокуратура выявила нарушения, будет определен детальный план действий, чтобы все незаконные действия с госсобственностью были прекращены через суды абсолютно легитимным путем. Мы вернем государству то, что было незаконно передано в частные, но нечестные руки",- такое заявление сделала на заседании правительства Украины его глава Юлия Тимошенко 16 февраля. По большому счету, именно это заявление можно считать первым программным шагом нового кабинета. Ибо список, о котором говорит Юлия Тимошенко включает в себя три тысячи предприятий, приватизированных за последние 5 лет. Именно столько объектов собственности «через суды абсолютно легитимным путем» собирается проверять новое правительство.
Почему именно три тысячи - сказать сложно. Но появление этой цифры довольно примечательно. После отмены приватизации «Криворожстали» - первого знакового хода в начавшейся кампании - все, в общем-то, ожидали, что одним металлургическим гигантом дело не ограничится. Впрочем, все предполагали, что действия не выйдут за определенные рамки - не столько приличия, сколько самоограничения властей в этом довольно деликатном вопросе. И еще на этой неделе Виктор Ющенко говорил об «исчерпывающем списке» из 30 предприятий, приватизация которых требует ревизии. Однако уже в среду в устах Юлии Тимошенко список - причем, по ее словам, согласованный с прокуратурой - увеличился до трех тысяч, то есть в сто раз.
Каким образом за несколько дней в бумаге такой важности появились дополнительные два нуля, выяснить, наверное, уже сложно. Да, в общем, наверное, не стоит и удивляться. В постреволюционном угаре и не такое бывает. Теперь важно само появление новой реальности: украинская власть собирается заниматься тотальной ревизией приватизации. Ибо три тысячи - это не просто серьезно. Это очень серьезно. Оперируя цифрами меньшего порядка, в 1918 году большевики захватывали «командные высоты экономики». И это сравнение здесь вполне уместно - речь идет о вопросах власти и собственности и именно о той их непреложной связи, которую предполагали ортодоксальные марксисты.
Собственно, усматривать в действиях новой власти следование лишь законным интересам украинского государства и попечение об общественном благе в такой ситуации довольно смешно. При подобном подходе число 30 не умножается на 100 за считанные дни. К тому же следует быть довольно наивным человеком, чтобы предполагать, что прокурорские проверки и судебные разбирательства по трем тысячам дел о собственности не рискуют превратиться в удачное средство обогащения «нынешних» за счет «бывших». А обвинять в наивности Юлию Тимошенко не рискнут даже ее самые прекраснодушные сторонники.
Поспешность, с которой новая власть, толком еще не принявшая дел от старой и даже буквально не поделившая кабинеты, начинает ревизию приватизации, пожалуй, даже чрезмерно выдает триумфаторов «оранжевой революции». После этого слова циников о том, что именно в этом смысл революции и состоял, кажутся подтвердившимися, и даже чересчур. Даже если речь не идет о банальном отъеме, проводящаяся инвентаризация и ревизия означает лишь одно: новая власть хочет, чтобы собственниками важных предприятий были именно те, кто договорится об этом с нею. В какой форме это произойдет - будут ли предприятия переданы новым надежным товарищам или старые ненадежные заплатят «революционный налог», или они договорятся с государством в иной форме - значения не имеет. Все собственники будут обязаны новой власти. Именно она выдаст промышленным князьям и князькам новые ярлыки - под общие разговоры о борьбе с коррупцией, обеды в ведомственных столовых и запрещении дорогих подарков.
В этой ситуации разговоры о «пересмотре приватизации» в России и подрыве доверия к институту собственности выглядит особенно любопытно. Ибо, на первый взгляд, наш «реакционный» передел отличается от их «прогрессивного» лишь меньшими масштабами и определенной сдержанностью в подходе к делу (кто бы мог сказать такое еще месяц назад?). Впрочем, и сдержанность подобного рода вполне объяснима. В России во властной системе гораздо больше различных сдержек и противовесов - именно потому, что система эта не революционная, в ней, несмотря на всю «вертикальность», представлены разные группы влияния, уже давно в эту систему встроенные. Эффект же революции заключается в том, что даже прежние оппоненты, оказавшиеся сейчас у власти, объединяются под девизом «теперь можно все».
Весьма характерно, что «все» в данном случае уперлось в собственность. Точнее, в приведение собственников к вассальной присяге новой власти. Надеяться, что эта «присяга» чем-то, кроме каких-то формальностей, будет отличаться от «присяги», которую требовала прежняя власть, было бы попросту глупо. Новые люди ничем, в сущности, не отличаются от старых. Они воспитывались примерно в одной среде, долгое время в одной среде занимались политикой и формировали свой капитал в бурные 1990-е. У них точно такие же желания и потребности.
На Украине сейчас происходит то, о чем предупреждали некоторые наблюдатели - благие пожелания останутся только благими пожеланиями, свойств человеческого и политического материала, имеющегося в стране, преодолеть не удастся. Касается это, впрочем, далеко не только Украины - соображение это общее, в не меньшей степени относящееся и к России. Поэтому не исключено, что наблюдение за развитием киевских событий станет весьма действенной профилактической мерой против оранжевой революции.
| 17.02.2005 Станислав Кувалдин |
