- Украина всегда была унитарной, - заявил на вчерашней встрече с журналистами Виктор Ющенко. Но какую Украину он имеет в виду? Если ту, которая существует 15 лет, то «всегда» - это довольно смело. А если ту, которая пребывала в составе нескольких государств одновременно, то к такого ли рода «унитарности» он нас призывает?
Подводка фундамента
Три года назад мой только что построенный дачный дом дал трещину. Западная его часть начала проседать, налегая на восточную, что, в свою очередь, повело последнюю на север. Благо дело, мои родители - геологи. Безотлагательно проведенные исследования показали, что инженерно-геологическая обстановка под фундаментом неоднородна. Это потребовало особого подхода к каждой из отдельных частей строения.
Развал был остановлен, а трещина была обозначена алебастром для индикации будущей устойчивости дома. В тоже время она демаркировала естественную границу между элементами, представляющими разные геоморфологические условия ландшафта.
А два года назад треснула моя страна. И для того чтобы предотвратить катастрофические последствия, требуются специалисты, способные остановить подвижки с помощью законодательных конструкций, соответствующих специфике каждого региона. Для того чтобы выявить эту специфику и верно провести границы ее проявления, нужны уже не геологи, а этнологи. Но не надо быть экспертом, чтобы сообразить, какие противоречия реально угрожают целостности этноса.
Расклад напряжений
Несомненно, долгое нахождение различных частей юго-западной Руси в пределах антагонистических этнокультурных ареалов не могло не привести к преобладанию на той или иной ее части носителей различного менталитета. Основными участниками территориальной дифференциации этноса в период его становления (XVI-XVIII вв.) стали такие группы населения:
1. подчинившиеся завоевателям из инстинкта самосохранения или из искренней симпатии к их образу жизни и ценностным ориентирам;
2. восставшие против завоевателей в защиту традиционных культурно-исторических ценностей;
3. стихийные носители дедовских традиций, предпочетшие переселиться на земли единоверцев.
Как правило, представители первой группы перерождались в самых ревностных гонителей бывших единоверцев.
Предтечей такого рода деятелей, видимо, следует считать Даниила Галицкого, который ради соответствия «прогрессивному» европейскому титулу короля, уничтожил галицкое боярство и Подольских (Болховских) князей - последний реликт исконно славянских правителей на Руси. Конец же пребывания западных русских в границах западноевропейской цивилизации ознаменовался Талергофской трагедией - физическим уничтожением духовно-культурной элиты лемков и русинов, идеологом которого выступило униатское священство во главе с Андреем Шептицким. Показательно, что вышеуказанные деятели и сегодня чтимы на землях, входивших в составы европейских государств.
Могло ли сохраниться сознание национальной идентичности между теми, кто на протяжении почти полутысячи лет продвигал чужие прозелитические проекты, и второй группой, смысл своего существования видевшей в противостоянии тому? Ответ на этот вопрос дал еще в 1675 г. кошевой атаман всего низового войска Ивана Сирко. Вызволив из Крыма семь тысяч невольников, он предложил им самим решать, возвращаться на Русь либо в Крым. Почти половина решила вернуться в Крым, где они уже успели обзавестись «господарствами». «Накормив и отпустив их, Сирко не вполне еще верил, чтобы они действительно пошли в Крым, но надеялся, что они вернутся и, поднявшись на большую могилу, смотрел до тех пор, пока их стало не видно. Тогда он приказал молодым козакам сесть на коней и всех до единого вырубить. К мертвым он сказал следующие слова: «Простите нас, братия, а сами спите тут до страшного суда Господня, вместо того, чтобы размножаться между бусурманами... на свою вечную без крещения погибель» (Дмитрий Яворницкий «История запорожских казаков»).
Третью группу составили те, кто, не найдя в себе сил подняться против поработителей, но все же «не терпя насилия» (прежде всего, над душой), уходил на земли единоверцев, каковыми с XVI в. становятся Слобожанщина и Донецкий край.
Не могла не отразиться на архетипе представителей разных земель и интенсивность долговременных контактов с другими народами. И если малороссы как автохтон, сопротивляющийся насильственной ассимиляции, в целом сохранили тот менталитет, который сегодня отождествляется с украинским, то западные русские оказались в роли этнических ксений на своей же земле. В обстановке недружелюбного соседства носителей антагонистических культурных традиций и складывался известный тип нелюдимого, скрытного и себе на уме западенца. Похоже, именно на этих чертах характера и сыграли идеологи т.н. Украинского проекта, разработанного в недрах польских тайных обществ и реализованного австро-венгерским правительством.
Десятилетиями русскому населению прививалась идея «украинства», хотя до того понятие «украина» употреблялось не более чем в физико-географическом смысле. Более того, это был своего рода «кочующий топоним». В XII в. Залесской Украиной называлась нынешняя Московская область, а украиной Русских земель - пограничье Переяславской земли с половецкими степями. С XVI в. для малороссов украина располагалась в плавнях за порогами Днепра, где и «укрывались» будущие запорожцы. В то же время граница между польскими и московскими украинами условно проводилась по Донцу, а Северская Украина граничила с Литвой. В конце XVIII ст., после ликвидации автономного строя Гетманщины (так когда-то именовали Левобережную Украину) и Слободской Украины, название «Украина» относилось к Дикому полю.
При всем при том, именно историками (от Грушевского до Духинского) «обосновывалось», что украинцы - совершенно самостоятельная ветвь, произошедшая если не от неандертальцев, то, по меньшей мере, от поляков.
Только тот, кто отказывался от своих корней и признавал себя «украинцем», мог в польских провинциях Австрийской империи мечтать о должном образовании и претендовать на более высокое социальное положение. Смысл понятия «украинец» был ловко подменен на обратный. Если раньше таковыми именовали жителей Малой (Коренной) Руси, укрывавшихся от захватчиков для организации отпора в защиту своей «русскости», то теперь ими стали «свидомые» искоренители всего русского. Попытка галицко-русского национального возрождения и массового возвращения униатов в православие начала XX в. обратилась антирусским террором (80 тыс. убитых), первыми в истории Европы концлагерями (уничтожено 60 тыс. человек) и исходом в Россию 100 тыс. беженцев. Было расстреляно даже 300 униатских священников, всего лишь заподозренных в симпатиях к России!
В то же время стереотип поведения жителей восточной Украины складывался в контактах мало- и великороссов, а также православных беженцев и переселенцев из Османской и Австрийской империй. Такие топонимы, как Славяно-Сербия, Новогреция, свидетельствовали о целенаправленной политике России в отношении поддержки единоверцев. На этнических контактах этносов, проявляющих взаимную приязнь и занимающих каждый свою экологическую нишу в ландшафте, наблюдался симбиоз, а то и слияние. А поскольку, по Льву Гумилеву, «...смеси чего угодно - газов, вин, людей... - не могут быть подобны первичным ингредиентам», то население Запада и Востока становилось все более и более несхожим.
Естественным образом языком межнационального общения единоверцев на Слободской Украине был предопределен язык державы, принявшей их под свое крыло.
Внутренняя природа
Дифференциация происходила и по другим измерениям, в частности по линии культурогенеза. В Прикарпатской Руси конца XIX в. приносит первые плоды Украинский проект: на смену уничтожаемой русской культуре приходит городская элита во главе с гуманистом-русофобом Иваном Франко. Так зарождается миф о Львове - культурной столице Украины. Отсюда же берет начало и нынешняя «национально свидома» интеллигенция, приумноженная всходами зерен, посеянных германским генштабом времен Первой мировой войны, когда опыт Украинского проекта был распространен на остальные оккупированные территории.
Поскольку декларируемый национализм сводился к уничижению как раз всего подлинно национального ради соответствия усредненным стандартам чуждой цивилизации, это не могло не вылиться в провинциализм новой городской культуры (как бы абсурдно это не звучало). Ведь в качестве подходящего образца бралось то «общеевропейское», что было лишено уникальной самобытности, свойственной каждому из европейских народов. Именно провинциализм (даже по польским меркам) новоявленных «светочей украинской культуры» породил комплекс неполноценности, неизбежно сопровождающийся поиском виновного в ней врага.
В это же время на территории бывшего Дикого поля формируется мощнейшая научно-техническая элита, взращиваемая приглашенными из Западной Европы специалистами (уже следующее поколение технарей-европейцев породит плеяду знаменитых русских гуманитариев - в их числе автор Толкового словаря великорусского языка Владимир Даль).
Социально-экономическая несхожесть взаимно изолированных регионов также отражается на этногенезе их населения. В каждом из них складываются соответствующие группы по интересам (профессиональным, культурным, мировоззренческим и т.д.), на протяжении поколений сохраняющие однохарактерный быт, семейные связи, социальные формы и специфические культурно-бытовые традиции. В этнологии такие группы называются конвиксиями. Совокупности взаимосвязанных конвиксий зачастую выступают хребтом образования субэтноса, где каждая из конвиксий наделяет субэтнос характерными чертами. Понятно, что преобладание гуманитарной элиты известного толка в Западной Украине наряду с преобладанием научно-технической элиты в Восточной Украине усугубляет различия этих регионов.
Впрочем, первое, что бросается в глаза при путешествии из одой части сегодняшней Украины в другую, это отличия в культуре быта: западные области выгодно отличает ухоженность, аккуратность и все, что мы привыкли называть цивилизованностью. Но мы помним, что в результате целенаправленной политики в этих областях наблюдается резкое преобладание психотипа, тяготеющего к ценностям западноевропейской цивилизации, а по меркам этнологии цивилизованные ныне европейцы стары, и как у любых стариков, их приоритетами является комфорт, порядок, обустроенность. В молодости они сами учились мытью в бане у мавров. У восточных же славян еще велик запас пассионарности, направленной на ценности иного рода (тем-то и загадочна русская душа для европейцев). К тому же уничтожение наиболее деятельной и хозяйственно-успешной части русского генофонда в начале XX в. было геноцидом в самом прямом смысле.
Более того, так называемая цивилизованность быта никогда не являлась почвой для того, что мы называем вершины культуры, не говоря уже о вершинах духа. За все время своего существования в ранге культурной столицы Украины Львов смог заявить о себе миру лишь в качестве месторождения Львовско-Варшавской философской школы, но это было явление исключительно польской культуры. Если же говорить о деятелях украинской культуры, то тут не наблюдается величин не то, что общечеловеческого, но даже общеславянского уровней.
Итак, разительное отличие культур Запада и Востока Украины - факт очевидный. И если культура - это реальность, которая формирует человека как такового, то разные культуры формируют разные общности людей (разные стереотипы поведения).
Человеческий фактор (или каменщики-вредители)
Вот тут-то и пора задуматься, а не поздно ли мы спохватились сплачивать Украину? Не наблюдаем ли мы уже совершенно разные этносы? По определению отца этнологии Льва Гумилева, «этнос - естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как система, которая противопоставляет себя другим подобным системам, исходя не из сознательного расчета, а из подсознательного ощущения взаимной общности, определяющей деление на своих и чужих». Утешительного мало. Даже для федералистов, не говоря уже об унитаристах.
Современный украинский этнос сформировался на основе православия (его основа - казачество - самоорганизовывалась не только из числа восстающих на его защиту русских, но и из православных других национальностей - от черногорцев до евреев). Тогда, если противопоставление мы - они присуще всем временам и народам - эллинам к варварам, иудеям к гоям, мусульманам Халифата к неверным, цыганам ко всем остальным, православным Средних веков к «нехристям» (включая католиков) - то, может ли тот, кто ощущает себя потомком Сирко, признать своими соотечественниками униатов?
Более того, определяющий гуманитарную политику всей сегодняшней Украины, галицийскоцентристский бомонд обрел черты так называемой этнической химеры, то есть этнического паразита, который живет за счет вмещающего этноса и подрывает его устои навязыванием губительных ценностей и вовлечением в чужые проекты (НАТО, миротворческие операции, ВТО, отрыв от единой Русской Церкви и т.д.).
Но кроме искусственного перерождения значительной части когда-то русских людей в «общечеловеков», на территории нынешней Украины прослеживается и естественное размежевание этносов. Признаем, что Северскую землю, Слобожанщину, Донбасс, Новороссию большевики даровали Советской Украине вместе с их русским или русофильским большинством. И согласится ли оно на общую судьбу с ныне русофобской Галицией? Ведь даже во время «оранжевых» событий (то есть апогея роста украинского национального сознания) опрос Киевского международного института социологии показал, что каждый четвертый украинец выступает за присоединение к России. Причем более половины из этих 25% проживает на юго-востоке (Александр Чаленко «Непризнанная Украина»).
Пока разные части Украины принадлежат к соперничающим цивилизациям (суперэтносам), сплочение в единый народ невозможно, даже путем арестов всех федералистов.
До основанья...
Выход тут один - с помощью реанимации исторической памяти и развенчивания лживых исторических мифов вернуть расползающимся частям ощущение субэтносов единого этноса.
Конечно, слабо верится, что жителя юго-востока Украины получится перековать на «свидомого украинца».
Но что же тогда позволяет надеяться на успех обратного эксперимента в отношении западных областей?
Да опыт того же Украинского проекта (конечно же, только идеологической его составляющей)!
К примеру, на Волыни в начале XX в. только в составе русских монархических организаций состояло более двух миллионов человек. А если прибавить сюда еще большее число сочувствующих! А через каких-то сто лет топоним, несущий в себе память о первом славянском государстве, уже ассоциируется с плацдармом антиславянской гуманитарной агрессии.
Методика стирания исторической памяти довольно незатейлива - сегодня мы имеем возможность воочию наблюдать ее применение к тем, к кому в свое время не дотянулись руки воплотителей Украинского проекта. В Донецк и Одессу с «пастырскими визитами» наведываются зачинатели отрыва «украинского православия» от единой Русской (не Российской!) Православной Церкви, а в Киев, в нарушение принципов признания канонических территорий Церквей-сестер, переносится резиденция главы униатской церкви. В то же время из повести Николая Гоголя «Тарас Бульба», прославляющего борьбу нашего народа против унии, изымаются слова с корнем «рус». Единственный общегосударственный телеканал хамски попирает национальные чувства населения юго-востока Украины, дублируя прямую русскую речь.
Прислушаемся к мнению виднейшего эксперта в области массового сознания: «В приложении к человеку слова «естественный», «природный», «заложенный в генах» в большинстве случаев не более чем метафоры. И очень небезобидные. Их часто используют политики, чтобы придать видимость бесспорной, вытекающей из законов природы аргументации своим бредовым утверждениям... На самом деле человек - существо исключительно пластичное, и усвоенные им нормы культуры так входят в его естество, что влияют даже на физиологию. Они действительно начинают казаться чем-то природным, биологически присущим человеку - и он свои сугубо культурные особенности, отсутствующие в других культурах, начинает искренне считать общечеловеческими, единственно правильными» (Сергей Кара-Мурза «Манипуляция сознанием»). Значит, и у исторической правды есть шансы восстановить общественное сознание в «эпидемиологически неблагополучных» областях. Положительный опыт здесь имеется, и он связан - как это всегда было в истории Украины - с православной частью населения, которая в своем подавляющем большинстве не желает выходить из-под юрисдикции Московского Патриархата. Так, деятельности всего лишь одного несгибаемого архиерея оказалось достаточно, чтобы превратить епархию, находящуюся в самом сердце «оранжевой» Украины, в оплот «русской идеи».
...и затем
И, если удастся реанимировать рудименты исторической памяти, то можно будет надеяться и на возрождение чувства общности родственных субэтносов в составе единого этноса. Ведь, как утверждает Гумилев, «назначение субэтнических образований - поддерживать этническое единство путем внутреннего неантагонистического соперничества». И чем субэтносов больше, тем больше системных связей внутри системы-этноса. А по законам системного анализа, усложнение системы повышает ее устойчивость к внешним воздействиям.
И наоборот: как свидетельствует этнология, вслед за сокращением числа субэтносов до одного, как правило, наступает смерть этноса. Поэтому навязывать сегодня Украине унитарный строй, обзывая с высочайшей трибуны федералистов безумцами, значит - искусственно приближать смерть «моєї нації» в то время когда складываются благоприятные условия для ее выздоровления.
Кстати, несуразное отождествление всей «оранжевой» частью населения федерализма с сепаратизмом - типичный прием манипуляции массовым сознанием по методологии классика жанра Антонио Грамши, когда неустанное повторение одних и тех же утверждений ведет к привыканию и восприятию не разумом, а на веру. Вспомним, что еще полтора десятка лет назад идея федерализации Украины высказывалась кумирами нынешних унитаристов и подкреплялась примерами США, Германии и других стран «свободного мира», к которому мы так стремились.
Обратное перерождение антагонистически настроенных этнических групп в полноценные субэтносы - процесс длительный (ломать -- не строить).
Но именно на этом этапе, когда непримиримые противоречия еще не устранены, федерализация как раз наиболее актуальна. Foederatio (лат.) означает объединение. И как форма, предполагающая единую конституцию, единые органы государственной власти, единое гражданство, денежную единицу и т.д. наряду с разделением сферы компетенции между федеральными органами власти и администрациями ее членов, всегда является не целью, а средством объединения субэтносов.
И действительно, с помощью местных законов можно выходить из тех коллизий, которые сегодня представляются неразрешимыми.
Возьмем, к примеру, пенсии ветеранам УПА. Их вполне могут выплачивать из местных западноукраинских бюджетов, не вынося этот вопрос на общегосударственный уровень, ведь налогоплательщики Донбасса на это никогда не пойдут.
С другой стороны, на тех землях, где не испытывают особого трепета к «приоритету общечеловеческих ценностей», возможна своя образовательная программа, предусматривающая не только замену «этики веры» на «основы православной культуры», но и отображение религиозного фактора в изучаемых истории, литературе и даже естественных науках.
С помощью местного законодательства, наряду с предоставлением культурной автономии компактно проживающим народностям, может быть снята напряженность и в языковом вопросе.
Перенос большей части функций государственных органов в столицы земель освободит последние от директивного давления со стороны далекого Киева и приблизит реальную государственно-политическую жизнь к народу. Для того чтобы состояться, энергичным провинциалам не надо будет завоевывать Киев, не говоря уже о Москве и столицах дальнего зарубежья. В то же время и Киев, перенаселенный чиновничьим и административным элементом, сможет вздохнуть легче и решить многие социальные проблемы.
Итак, возвращаясь к прозрачным аналогиям, еще раз зададимся вопросом: что нам делать с нашим расползающимся жилищем - штукатурить трещины и перекрашивать дом в унитарный оранж, или переустраивать фундамент, исходя из расклада напряжений?
Дмитрий Скворцов
