После продолжительного периода "многовекторности" во внешней политике украинские власти сделали, наконец, определенный выбор в пользу "евроинтеграции", и перед украинскими идеологическими работниками встала задача всесторонне обосновать "европейский выбор" Украины, в том числе и в историческом плане, показав, что Украина в прошлом была тесно связана с Европой, находилась под ее культурным влиянием, в чем и заключается ее, Украины, принципиальное отличие от нецивилизованной, азиатской "Московщины", с которой столь опрометчиво связал Украину гетман Богдан Хмельницкий.
Если встать на эту позицию и допустить, как нам сейчас пытаются внушить, что 350 лет назад Украина свернула с правильного, цивилизованного, европейского пути развития, тогда придется предположить, что этот правильный, европейский путь развития был ей обеспечен под властью польской короны в составе Речи Посполитой, где находились южнорусские земли к тому моменту, когда Б.Хмельницкий поднял свое восстание. Именно польскую власть тогда следовало бы признать носительницей европейской культуры на южнорусских землях, ибо Галичиной поляки овладели еще в XIV веке, а в результате заключения в 1569 г. Люблинской унии, объединившей Королевство Польское и Великое княжество Литовское в единое государство - Речь Посполитую, под власть Польши перешли Волынь, Киевщина и Брацлавщина, перед тем с XIV в. принадлежавшие Литве.
И кто же в таком случае непосредственно нес европейскую культуру жителям Южной Руси? В первую очередь это были конечно же польские помещики. В 1590 г. было издано постановление сейма, предоставлявшее королю полное и неограниченное право раздачи земель "на украинском пограничье за Белой Церковью" лицам шляхетского происхождения, после чего начался процесс колонизации обширных пространств средней и южной Киевщины, и почти всей нынешней Полтавщины. Земли, еще недавно называвшиеся Дикой Степью, оказались во владении нескольких десятков магнатских фамилий, которые основывали здесь города, села, возводили укрепленные замки, в чём можно, при желании, усматривать цивилизаторскую миссию Польши, однако при этом необходимо учитывать, чем оборачивалась эта миссия для южнорусского крестьянства, усилиями которого собственно и велось освоение занимаемых польскими панами земель.
В самой Польше и в Галичине к середине XVI в. уже полностью утвердились крепостнические отношения, и крестьяне всецело находились во власти того пана, на земле которого они жили. Такое же польское право по истечении льготного срока распространялось и на крестьян-переселенцев, осваивавших просторы Дикой Степи. В те времена закрепощение крестьянства было свойственно для многих стран, но, как отмечалось современниками, не было государства, где бы подданные и земледельцы были так угнетены, как в Польше под беспредельной властью шляхты.
Несомненно, что шляхта в Польше была более свободна в своих действиях, чем, к примеру, дворянство в Московском государстве с его жесткой централизованной властью, но для простого народа эта свобода шляхты оборачивалась безудержным произволом и издевательствами. Французский инженер Г.Боплан, рассказав о закабалении крестьян на Украине, добавлял: "Но это еще менее важно, чем то, что их владельцы пользуются безграничной властью не только над их имуществом, но также и над их жизнью; столь велика свобода польской знати, которая живет словно в раю, а крестьяне пребывают как бы в чистилище". Далее Боплан писал, что положение крестьян у злого владельца "бывает гораздо хуже, чем положение каторжников на галерах".
Внедрение "европейской культуры" в польском исполнении несло православным жителям Южной Руси не только экономические тяготы, но и сопровождалось неустанными гонениями на православную веру. После принятия в 1596 г. Брестской церковной унии началось принудительное насаждение униатства. При этом владельцы насильно обращали находившиеся на их землях православные церкви в униатские; шляхтичи врывались в православные монастыри, разгоняли и мучили иноков, заставляя их переходить в униатство.
Сейчас, по прошествии нескольких столетий, можно заявлять, что свидетельства о тяжких гонениях, которым подвергалось население Южной Руси под властью Польши, преувеличены, тогда как в действительности это население якобы от всей души приветствовало носителей европейской культуры и благоденствовало под их просвещенным правлением, - бумага, как говорится, всё стерпит. Но в таком случае надо пояснить, в чём же состояла причина многочисленных восстаний южнорусского казачества и крестьянства против польской власти, самым мощным из которых стало восстание под руководством Б.Хмельницкого? Почему повстанцы столь жестоко расправлялись с европейскими "цивилизаторами" - поляками, почему требовали ликвидации церковной унии?
Конечно, определенная часть южнорусской шляхты и казацкой старшины, получая образование в иезуитских коллегиях, общаясь с польской шляхтой, подвергалась польскому влиянию, и в той или иной мере проникалась полонофильскими настроениями. Более того, некоторые представители княжеских фамилий, ведущих свою родословную от Рюриковичей, настолько приобщались к "европейской культуре", что становились фанатичными католиками и лютыми ненавистниками всего русского. Достаточно вспомнить князя Иеремию Вишневецкого, отличившегося беспримерной жестокостью в борьбе с южнорусскими повстанцами. Кстати, нынешние европейски ориентированные украинские деятели, вполне могли бы сделать князя И.Вишневецкого своим героем и образцом для подражания в деле отстаивания "европейских ценностей".
Но признавая, что часть казацкой старшины питала больше симпатий к Варшаве с ее шляхетскими вольностями, нежели к Москве с ее твердой властью, и уже после заключения Переяславских соглашений 1654 г. предпринимала попытки вернуть Малую Русь под власть Польши и тем самым опять приобщить ее к "европейской культуре", в то же время надо признать, что подобные попытки встречали решительное противодействие основной массы населения - крестьянства и мещанства, и неизменно заканчивались провалом.
А всё потому, что в отличие от современных украинских пропагандистов "европейского выбора" тогдашние жители Южной Руси, что называется, на собственной шкуре ощущали все прелести такой "культуры". И как замечал историк, поляк по происхождению и украинофил В.Антонович: "Нам поэтому кажется, что шляхетский строй, насаждаемый в южнорусском крае, был не символом культуры и порядка, а скорее симптомом отсталости и культурной аберрации самого польского общества".
Когда сейчас говорится о том, что 350 лет назад Украина попала под "гнет Москвы", и была лишена возможности идти по европейскому пути развития, то не следует забывать, что в XVII в. под власть России перешло только левобережье Днепра и город Киев с прилегающей местностью на правом берегу, а остальная правобережная Украина, Волынь и Подолия до конца XVIII века не теряли связи с Европой, по-прежнему находясь под владычеством Речи Посполитой.
Украинские авторы постоянно напоминают о ликвидации царским правительством Запорожской Сечи в 1775 г., однако для полноты картины надо помнить и о том, что в 1784 г. казацкое войско было восстановлено, а в 1792 г. бывшие запорожцы, переименованные, правда, в черноморских казаков, получили возможность поселиться на Кубани. Тогда как в Польше еще в 1699 г. был издан сеймовый декрет, которым казачество упразднялось, а все именовавшие себя казаками должны были поступать в число панских подданных или выбираться вон из края. Польские паны стремились также окончательно уничтожить православие на Правобережье, жестоко преследуя православное духовенство.
В Галичине в начале XVIII века уже полностью восторжествовало униатство, причем польские власти относились к униатским священникам с крайним пренебрежением и нисколько не заботились об их просвещении, считая унию только переходной стадией на пути к принятию римско-католической веры. Когда после четырехсотлетнего польского господства над Галицкой Русью она в 1772 г. перешла под власть Австрии, о галицких русинах говорили, что это народ "хлопов и попов", причем хлоп неграмотен, а поп полуграмотен. Вот таким был итог цивилизующего воздействия Европы, представленной польской шляхтой, на коренных жителей Галицкой Руси.
Конечно, жизнь крестьянина в те времена была нелегкой и в России. Но когда в 1830 г. польская шляхта подняла восстание против России, стремясь возродить независимую Польшу в границах, существовавших до разделов Речи Посполитой в XVIII в., то малорусское крестьянство на правобережье Днепра не только не поддержало польских повстанцев, но и отнеслось к ним с явной враждебностью. По этому поводу даже польский историк Владислав Серчик заметил, что "много украинских крестьян относилось к повстанцам прямо враждебно, потому что опасалось возврата порядков, господствовавших тут в предыдущем столетии".
С украинскими авторами, сожалеющими сейчас о том, что Украина (Южная Русь) не осталась под властью Польши, можно согласиться при условии, что они рассматривают данный вопрос с точки зрения польской шляхты, которая и в самом деле чувствовала себя на Украине как в раю, но совершенно упускают из виду положение большинства южнорусского населения в те далекие времена, точно так же как и ныне, по существу отстаивая интересы западных стран, в том числе той же Польши, полностью игнорируют интересы большинства жителей современной Украины, предоставляя им участь быдла, обреченного гнуть спину на новоявленных панов.
Л.Соколов
