| Эксклюзив |
Просмотров: 10704
0 Плохо0

Часть 1 http://www.anti-orange-ua.com.ru/index.php/content/view/1792/

Часть 2: http://www.anti-orange-ua.com.ru/index.php/content/view/1796/42/

Часть 3: http://www.anti-orange-ua.com.ru/index.php/content/view/1798/42/

Часть 4: http://www.anti-orange-ua.com.ru/index.php/content/view/1806/42/

ГЛАВА V. УРАЛО-КАВКАЗ


В воздухе висел сладкий аромат хорошего табака и душистого, явно не пайкового, чая. Павел Андреевич, сияя добродушием, увалился на жалобно постанывающий стул в самом углу вагончика.


Разжогин сортировальным автоматом управлялся со своей канцелярией - оргтехникой, протоколами и прочими бумажками. Под занавес аккуратно собрал пачку исчерканных острыми карандашами листков и сунул их в пасть жадно зарычавшего шредера. Вот, еще один, непонятный момент: старший группы никогда не попадал в кадр - интересовавшие его вопросы он, записками, молча подавал Анатолию Сергеевичу. Впрочем, за две недели работы Деркулов уже привык ко всем странностям этого, если его можно так обозвать, следственного процесса. В любом случае, условия - более чем комфортные: никто ни на кого не давил, за язык - не ловили, честно записывали лишь то, что добровольно рассказывалось, и, даже, на пожелания «не для протокола» - исправно отключали аппаратуру. Можно сказать - не допросы, а вольные монологи на заданные темы, в присутствии двух доброжелательных офицеров Военной Прокуратуры РФ.
Судя по всему, сегодня вновь намечался междусобойчик. Павел Андреевич уже несколько раз, отправив в конце дня Разжогина, оставался один на один с подследственным, как он выражался «потрендеть».
Насчет намека на отсутствие лишних ушей Деркулов, понятно, имел свое собственное мнение. С другой стороны: пальцы не ломают и зубы не стачивают, посидеть - чаек погонять да покурить в благоухающую ночь - почему бы и нет?! Ко всему, он сам себе, пожалуй, не признался бы в том, что за последний год - попросту соскучился за внятным общением; плюс, собеседник - вовсе не косноязычный дебил-ментяра, да и сболтнуть лишнего - не особо боялся: тут прямым текстом - на три расстрела уже нарассказано.
Нагубнов, со своей стороны, выбрал золотую середину - в душу не лез, хотя и не скрывал своего искреннего интереса к истории бывшего комбата. При всем этом, не держит подследственного за «своего», о чем совершенно неоднократно заявлял тому прямо в глаза.
Сегодня, к ставшим уже практически традиционным посиделкам, добавился еще один параметр...
- Кирилл Аркадьевич, а ты как к коньячку относишься?
- Ха! Просто оскорбительный вопрос, Павел Андреевич. Я с такой подачи - и в несознанку уйти могу.
- Не, Деркулов... тебе феня не идет. Масштабы - не те! Нет такой масти, как «геноцид».
- Единственное, за что меня по серьезному и можно привлечь, так это так как за злостную пропаганду антифашизма, отягощенную предварительным сговором двух и более лиц. Ну, а то, вы - подзагнули маленько. Для красоты словца, не иначе... Понимаю.
- Да, чего уж там... Твое здоровье! - полковник приподнял в воздух, отливающий расплавленной канифолью, граненый стакан и, кивнув, на ответное приветствие Деркулова, продолжил... - Надеюсь ты не думаешь, что я тебя на откровенность раскручиваю?
- Это что - какие-то гомосексуальные угрозы?
Нагубнов открыто рассмеялся:
- Оценил! Ладно, извини, про геноцид - больше не буду... то ты полякам - сам расскажешь.
- Да мне, Павел Андреевич, и им - нечего сказать.
- Ну, уж, прям так - и «нечего»?
- Конечно... упрощенно: геноцид есть системное уничтожение отдельно взятой группы населения, например нации. Вы про что именно речь ведете? Не про избиение фашиками русскоязычных областей, часом?
- Ты, Кирилл Аркадьевич, к словам не придирайся. К шуткам - тем паче. Речь идет про украинцев. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что водораздел в войне - национальный вопрос?
- Стану! Еще как - стану! Нет, нахрен, никакого национального вопроса...
- Притормози, Деркулов... Не заводись. Еще пожалуешься потом, что я тебя спровоцировал... давай стакан - плесну.
- Нет, не пожалуюсь. По хохлам же - с удовольствием выскажусь. Официальная позиция Республики почти полностью отражает и мою точку зрения на сей счет. Но только отчасти, хотя вся официалка, вот этими самыми ручками - на клаве набиралась. Если бы Стас и прочие отцы-идеологи меня за руки не держали, то получили бы такую идеологию, что не пришлось бы сегодня жопой вилять и от неудобных моментов уворачиваться.
- Понятное дело! Они же политики, а ты...
- Отморозок...
- Ну, это ты - сказал.
- И так - понятно... Только по-любому - проблемы возникают: вначале мы недоговариваем, пытаемся интересов соблюсти - побольше, да оскал свой засветить - поменьше... Знаете, Павел Андреевич, как это называется?
- Примерно.
- Во-во! Изображать из себя целку - с ялдой во рту! Нам всем надо было, с самого начала, как минимум, с переворота Скудельникова - выбить на знаменах и себе на лбах тату сделать со всеми базовыми постулатами! Теми самыми, к которым только теперь стали приходить и то - не ко всем, да с оговорками, да стыдливо растирая, как козюлю, с обратной стороны столешницы!
- Именно, Деркулов... Я так себе и представляю - Лютеровскими тезисами: «Мы не хохлы - хохлы не мы»!
- Ничего смешного, товарищ полковник! Действительно - тезисами, очень кратко, так как всё на самом деле - просто!
- Да-да! Знаю: «В рот ебётся ридна Окраина»! Знаешь, сколько я уже выслушал и прочел такого хохлосрача?
- Согласен! Надо не обсерать, а постулировать... На чем стоять потом, до последнего.
- Например?
- Первое - украинцев, как нации не существует. Второе - все, считающие себя украинцами - обманутые русские. Следующее. Украинский язык, это - сознательно исковерканный русский с массированной примесью инородных слов. Дальше: обман длится не одно столетие, направлен на раскол русских, как нации и отрыв от России исконных территорий - ее исторического сердца. И, последнее - каждый свидомый украинец - предатель!
- Всё?
- Всё! Остальное - производное от базы.
- Вот за это - тебя и повесят...
- За это - готов быть повешенным...


- Не хочу тебя, Деркулов, шибко расстраивать, но эмпирически доказано существование такой нации, как украинцы. Научный факт, так сказать. Дарю! Можешь этот довод присовокупить в свою коллекцию, глядишь за время следствия и этапирования придумаешь, чем опровергнуть.
- Доказано - кем?! Весь мир пропитан ложью - насквозь. СМИ - первые! Могу, тоже, технологию - подарить «за бесплатно»... Надо тупо говорить: «Наукой неоднократно доказано: лежачий эффективнее стоячего» - и, самое главное, ни в коем разе не приводить никакой системы доказательств. Боже упаси! Если, со всех сторон, на протяжении приличного времени, эту ахинею целенаправленно вдувать толпе в уши, то очень скоро, в общественном сознании, она станет аксиомой.
- Ладно, ладно. Давай твои доводы...
- Долго... Надо пересказать всю историю Руси начиная со степняков и Батыева погрома.
- Съехал!
- Ничего подобно, товарищ полковник. Тут и без аргументов - очевидно. Во-первых, я говорю общеизвестные, обратите внимание! никем не скрываемые вещи. Всё это сами свидомые, не стесняясь, говорят открыто. Весь обозначенный комплекс неудобных вопросов они загнали в единое понятие «проект Украина». Понимаете?! Это - проект. Они - делают! свою собственную страну. По живому! Делают историю. Делают язык - «мовэтворэння», называется. Делают народ - сознательного, украинца, участника проекта. Ну, а во-вторых, сами результаты - оцените...
- Ты - о чем, Кирилл Аркадьевич?
- Я о нынешнем статус кво! Что именно получила каждая из сторон в период от Беловежской капитуляции до последних событий? Посчитаем? Российская Федерация. На неслабой протяженности западной границы - либо полыхает гражданская война, либо стоят, страх какие дружественные, войска младоевропейцев. На собственной территории - несколько миллионов беженцев. Масса оружия, криминалитет и фронтовые придурки, фильтрационные лагеря и инфекционные болезни, ступор местного населения и экономический паралич прифронтовых областей. О финансовых затратах, связанных с чужой войной, я даже не говорю. Про набор исторических, психологических и прочих аспектах национальной и гуманитарной катастроф - тоже. Пока, лишь, - одни расклады. И вот теперь посмотрим, например, на Польшу - некоронованную младоевропейскую королеву. Под брюхом - Республика Галиция, можно сказать, новая автономная область, пока с внешне самостоятельным управлением, ну да то - понятно. Далее - до клитора лояльная Центрально Украинская Республика: хоть «апорт», хоть «фас» - только свистни. И, наконец, земли, перехлестывающего за российскую границу, как они сейчас говорят, «управляемого хаоса». Три! Павел Андреевич! Три буферных государства между Россией и Польшей, плюс потрясающая национальная смута и семейный раскол - на века! у «клятых московитов». Уроки тридцать девятого не прошли даром. Вопрос, перед тем, как к Крыму перейти - кто банкует?! И против кого - геноцид, Павел Андреевич?!
- Как у тебя все красиво. Осталось добавить, что ты за нас сражался, что ты вообще - «наш».
- Можно - и так. Российская Федерация, со мной, между прочим, - согласна. И свою солидарность показывает делами - поставками оружия, защитой и обеспечением беженцев, своими военными спецами, да много - чем. Надеемся - и войска введет, по-взрослому. Решатся, наконец-то...
- Понятно, Деркулов! Теперь послушай, что я расскажу. Ты ведь у нас - идейный. За «Иудин грех» казнил! Наплодил мучеников за «свидому веру» везде, где твой отряд моровой язвой прошелся. А ведь эти люди просто хотели жить в своей собственной стране и говорить на своем языке! Не задумывался об этом?! Ты же, словно одержимый пророк, нес свою идею. Какой ты нам - свой? Твои постулаты никогда не озвучивалась Российской Федерацией. Никогда! Даже в близире - нет таких идей. Ты и такие же отморозки, тебе подобные - вы сами подняли знамя джихада против украинцев. Вот если эта ваша идея победит, то, может, лет через сто молва сделает тебя национальным героем. Может и канонизируют даже - к середине третьего тысячелетия. Ну, не за дела, конечно, а за кончину - мученическую, какую ты примешь непременно и весьма скоро - можешь тут не сомневаться.
- Да давайте, хрен с вами. Я от своего все равно не откажусь...
- Еще бы! Не откажешься! Чего с тобой и барахтаемся. Был бы ты не готов ехать в Нюрнберг, то уже давно бы ласты склеил... - и, неожиданно улыбнувшись, Нагубнов добавил: - От острой почечной недостаточности... Даже отправившись в этот, без сомнения, твой последний поход, имей ввиду, поедешь не героем, а тем, кем ты есть на самом деле: опальным комбатом, ушедшим на личную войну с двумя десятками одуревших от крови, взбесившихся псов. Изначально обреченный и проклятый, как врагами, так и своими... - полковник, одним глотком добил свой коньяк, прихватил недопитый стакан собеседника, встал и достал из сейфа непочатую бутылку марочного «Кизляра». Налив еще по доброй порции обоим, он, словно тост, закончил:
- Давай, Деркулов - за тебя! Жаль, что ты - так, собственноручно, вляпался. Обидно, но тебе даже негде будет высечь эпитафии на обелиске: «Борьба твоя безнадежна, подвиг твой - бесславен, имя твое - опорочено»!


- Одно дело, Павел Андреевич, когда политик недоторканку из себя корчит, другое - военные. Не хочу лично обидеть, но все главные претензии к Республике - вражеские потери. Притом, что мы мирное население не бомбим, не расстреливаем и, как фашики, запрещенными боеприпасами не швыряемся...
- Не лукавь, Кирилл Аркадьевич, тебе - ни к лицу. Главные претензии к Восточной Малороссии - экстремистский сепаратизм, приведший к гражданской войне и вовлечению в конфликт третьих стран. Лично к тебе - военные преступления, от фактов совершения которых ты даже не отказываешься. К ЦУРу, СОРу, и, между прочим, к нам - Российской Федерации - свои вопросы. Вот пусть каждый за себя отвечает. Люди же гибнут в каждой войне по совокупности вины всех сторон. В старину бы сказали - за коллективный грех...
- Ну, наша Ненька, та точно - заслуженно отгребает! Понятно дело, и народ мрет. Естественно - вопрос: а чего б ему костьми не ложиться-то? Спокон веку так было: вначале быдло сладкой жизни захочет, да на халяву! Возжелает так сильно, что цены заплатить готово за это дело - немеряно... причем кровушкой! Да вот только, незадача, - чужой! И уж потом: этим же обушком, да себе промеж рогов - хрясь! И приехали... И потекло со всех сторон. Что в революцию - панов да господ душить, да сами же собственной юшкой и захлебнулись. Что в перестройку: «На хрен Союз! Сытая и богатая Украина без нахлебников проживет». Да вот, как назло, вещуны незалежности забыли растолковать жлобью, что на одного пахаря - сто ртов приходится - пенсионеров, школяров, коновалов, училок, да пол сотни еще, этих - управленцев всяких, «воякив», да закона блюстителей. И «шоб» прокормить всю эту ораву захребетников, нужны современные комбайны, удобрения, топливо, да к ним - технологии переработки, упаковки, продвижения и прочая логистико-маркетинговая хренотень. А иначе - соси свой колосок, да на жизнь - не пеняй. Сами, суки, напросились на свою независимость - наслушались благодетелей! Коль чужим умом живешь - учись сосать! Теперь - новая фишка: «Украина для украинцев», типа, самоидентификация и консолидация нации вокруг совместного проекта. Только это - наёбка. Так - на халяву - не бывает. Слишком уж много несогласных поменять национальную ориентацию, да флюгер развернуть в прямо противоположную сторону. Ну, а если быдляк готов инакомыслящим еще и кровь пускать - то пусть готовятся и собственное брюхо под штык подставить! А то как же?! Революционные перемены, мать их, они же - жрать хотят!
- Ну, пошло-поехало, Деркулов... В «тыху украинську ничь» ты решил по моей плеши прокатиться лекцией по политэкономике? Нет, ты не военный преступник, ты - садист!!!
- Не поверите, Павел Андреевич, да только я сам, на референдуме, голосовал за отделение от Союза! И теперь все это дерьмо - моя война. И заслужена она мною - всей сракой на всю мою безмозглую бестолковку. Мой долг! К седым мудям не нарастил ума - теперь бегай, коровья морда, с Калашом, бля, по руинам - пока не поумнеешь, да что - к чему, не прохаваешь.
- О-о-о!!! С этим - не ко мне. Нашел, блин, духовника.... И потом - зачем мешать все вместе? Развал Союза, сам по себе - вторичен. Основа - в крушении идеологии. Народ хотел материальных благ: колбасы - выбор, а не два сорта по праздникам, да и сыра бы - неплохо. На машинах ездить, нормальных, а не копить на один корявый тарантас до самой старости. Джинсы, жвачки, колготки и всего того, чего у нас отродясь не было. Бумаги туалетной, например. Я уже не говорю про свободы, как, например, по миру поездить. Вот и все! Вот ради чего народ отказался от многого и, в первую очередь, от власти, потерявшей всякое доверие. Вместо реформы, все снесли бульдозером - к едрене фене. И хорошее, а его было совсем немало, и всякое дерьмо - которого тоже хватало. И ведь неспроста - снесли! Мы проиграли информационную войну - главную составляющую войны холодной. В сравнении с рекламным буклетом общества потребления все наши ценности, включая уверенность в завтрашнем дне, - выглядели блекло, не говоря уже о допотопной доктрине построения утопического коммунизма, из всех атрибутов которого, на бытовом уровне, знали лишь один - «там денег не будет». Только вот теперь не надо плакать, ибо закон «горе побежденным» - никем не отменялся. Раз проиграл, то пляши под дудку победителя. И твой развал, Деркулов, уже производное от всего этого. Ладно, проехали... Итог твоей проблемы... ты - в качестве лекарства, взял осколок от общей проблемы и устроил на нем личную войну - занялся надругательством над украинской идеологией? Так, что-ли?
- Ой!!! Шо - опять надругались? Сплюндрувалы?! Ну, что ты будешь делать... Как ни отпустишь погулять эту неньку, так обязательно - отъебут. Хоть за ворота не выпускай. Может, все ж-таки, тут какое-то виктимное поведение прослеживается? Юбчонка, там занадто короткая? Иль, макияж - блядский? А!? Как юрист - юристу?
- Ну, повело кота на мясо...
- Да, ладно! Что там, товарищ полковник - насиловать? От «а» до «я» - все абсолютно искусственное и за уши притянутое. И история. И язык. И культура. И менталитет. И теперь все на этом песочке сикось-накось построенное - посыпалось. Виноват же во всем, как водится, кошмарный убийца и жуткое чудовище Деркулов - деток им пугать осталось, только: «Прийдэ Кырыл, видрыжэ пуцьку»! Отстойный Бука - отдыхает.
- Как много слов...
- Да, какой там!
- Конечно. Всё, в одну кучу свалено.
- Можно и раздельно. Вы, товарищ полковник, на мови - размовляетэ?
- Нет...
- Жаль. Много в жизни потеряли... Знаете, как по-украински будет «медведь»?
- ...?
- «Ведмидь».
- Точно. Слышал.
- Это случай правильного словообразования по законам «мовы - творэння». Бывают, иногда, как в настоящем языке, и неправильного - «лысыця», например.
- Лиса, что-ли?
- Да. Почему - «неправильно». Если следовать окровской логике, то должно быть - «лыцыся»... Или, еще проще - как, по окровски, звучит Уильям Шекспир?
- Ну?
- Ылля Трясоспыс!
- Да ладно! Нет такого перевода.
- Да ну, Павел Андреевич - правда?! В мой паспорт - загляните. И еще в официальные документы миллионов Олэксиев та Мыкол.
- Есть такой перегиб, известно.
- Перегиб был, когда при советской власти, на эту пидарастню - глаза закрывали. Вспомните, сколько народов было в Союзе?
- Та! Кто считал, Деркулов?
- Правильно! А скольким национальностям дозволялось игнорировать государственный язык и везде, даже в армии, лопотать на своем суржике? А?!
- Отдельные исключения...
- Какие, в жопе, исключения?! Все хохлы - поголовно, особенно - правобережье. Вопрос даже не в уродстве этого - который языком, вдруг, провозгласили - уёбищного диалекта. Вопрос в отрыве, с мясом, целого куска народа. Помните Кучмовскую «Украина не Россия». Вот в чем фишка! Все направлено на отстройку, на отторжение от общности. Любая тема хороша, хоть Мазепа, хоть Голодомор, хоть бандеровцы. Что угодно! Но главное - язык, почему им и задирали сверх всякой меры.
- Теперь, про НАТО...
- Я понимаю, Павел Андреевич, вам смешно, но я все равно - закончу... Ладно - язык. Что уж там! Возьмите историю. Про древних укров, прародителей ариев, говорить вообще не буду - «занадто»... Да, впрочем, как и историческая колыбель нынешних окров - Запорожская сеть - откровенная бандитская малина. Звериной Чечне начала девяностых - в страшном сне такое не снилось. Ладно, история - по сто раз переписываемая наука. Возьмите культуру ... Кто у нас ярче всех зазвездился: Пыдорас Грыгорыч Шевченко, Люся Окраинка, Иван Хренько, кто - еще? Почему хохлов не смущает, что все три столпа - бесноватые мракобесы? Откровенно и не стесняясь - хвостика и рожек не пряча. Кобздырь, ко всему прочему - еще и, помешанный на крови русофоб. Что, к слову, вовсе не мешает, а помогает! канонизации - по идолу в каждом городе - и обязательному заучиванию бездны его текстов детьми во всех учебных заведениях. При этом, Пушкин и Гоголь - внеклассное чтение по «зарубежной литературе»...
- Ты, про менталитет - забыл...
- Было бы, что - забывать! В одном наперстке - поместится... Что культура, что мировоззрение - мелкая, убогая задрота! Сама «мова», всю жизнь была и остается языком села! Одним словом - хуторское, местечковое, кумовское крысятничество. «Моя хата с краю» - центральная мировоззренческая доктрина... Да вообще, не углубляясь, вслушайтесь в само название - Окраина, окраинцы, окраинная культура. Культурная обочина. Страну неправильно назвали. Правильно - Маргиналия. Понимаете?!


- Вот я напоролся сегодня с тобой, Кирилл Аркадьевич! Вот - попал! Ведь просто, хотел коньячка попить, воздухом подышать... Нет! ты - со своим украиножэрством... Правильно, хоть сказал-то?
- Правильно... - буркнул собеседник.
- Вот завелся... Тебе не в партизанщину, тебе бы в политику удариться.
- Вам тогда послевоенные репрессии в Бендерстане - показались бы легким фокстротом.
- Ну, дык, мало тебе было места в пропаганде: развернуться негде, хохлам всю правду матку - вбить в темечко саперной лопаткой, так ты в боевые рванул.
- Это - личное.
- Не поладил с кем?
- Да, нет. Мне-то - чего делить...
- Так чего ушел?
- То - долгая история, Павел Андреевич.
- Ты сегодня куда-то торопишься?


***


Двери распахнулись и на пороге моего кабинета возникла подтянутая фигура начальника службы Стасовой безопасности.
- Ну, что, дружище, готовы - на утро?
Ну, наконец-то! После трехнедельного, заданного Скудельниковым марафона, попутно решился давно уж наболевший вопрос эвакуации семей. Тема доставшая всех, но до сего дня - упорно стоявшая колом.
При правлении Бессмертных подобные, так сказать, «личные» вопросы решались по схеме: «Отъебись»! То есть - разбирайся в самостоятельном порядке, либо вылизывай у нужных людей и жди благостного позволения пристроиться холуем в хвост очередного транспорта. Да и не было у меня такой возможности, даже если бы, ради своих, и решился полакействовать: Кравец умеет и грузить, и мотивировать - я, при всем желании, с самого начала работы в «контре» не вспомню ни одного нормального выходного.
Об отправке «своим ходом», учитывая дикий, никем не контролируемый кровавый беспредел на «дорогах жизни» - и речи быть не могло. К концу первого месяца после переворота, только-только начали разворачиваться в эту сторону и стали потихоньку зачищать банды мародеров. Учитывая уровень их организованности, вооруженности, сквозной коррумпированной смычки с государственным аппаратом и местными силовиками, да многолетние устои традиционных для приграничных районов контрабандных кланов, все понимали - наведение порядка у пропускных пунктов займет приличное время. Да и народ непрерывно валит, считай, с половины страны - поди отрегулируй поток, разберись с этим бедламом!
Идти же «по пашне», нелегально - вообще чистая подстава. Кто решится загнать собственную семью в фильтрационный лагерь, куда они, без миграционных карточек, загремят при первой же встрече с любым ментовским патрулем. К тому же у меня - две девки!
Что уж там говорить, про какую-то там рухлядь (много ли в «симбул»* нагрузишь, если не на пикничок, а на постоянку съезжаешь?!), или о самой, цвета молодой оливы, тачке. Хотя и ее тоже - жалко! Пусть моя рэнушка и не навороченный членовоз бубновых отпрысков, зато - собственной головой и ручками заработана, а не на халяву, на папину небрежную отстёжку, за полсотни штук денег - прикуплена.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Имеется в виду Renault Symbol.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
После отправки бывших бонз к праотцам и решению самых горячих, «вчерашних» вопросов пропаганды, Стас подошел к Самому и на пальцах объяснил, что у творческой составляющей аппарата управления пропаганды, по определению - не может быть «личных» вопросов! Попробу, заставь, к примеру, креативщика родить «нечто», если у него голова забита голодной, сидящей в бомбоубежище семьей, а вовсе не насущной нуждой молодой Республики в работающем мессадже.
Командующий в ответ, якобы, конкретно взгрел моего шефа за упущенное время, мол - надо было из горла бывших руководителей вырывать и решать эти вопросы сразу, а не доводить ситуацию до сегодняшнего дня. После чего, понятное дело, дал отмашку.
На местном совете решили идти колонной на самую ближайшую Изваринскую таможню. Пропускные пункты на Должанке и Гуковском - слишком далеко: сто километров по нашим неспокойным местам с престарелой родней, женщинами и детьми - стрёмно. Красная Таловка - неудобно, да и слишком опасно. Изварино, конечно, тоже не подарок - контрабандное сердце Луганщины - но там хоть Краснодон близко, можно назад сдать или подмоги дождаться. Тем паче, на этом отрезке границы уже, точно по рецептуре Петра Петровича, вломили быкам пару раз - беспримерной борзости чуток убавили.
Всего на восемь эвакуируемых семей набралось пять машин. Старший до границы - Валера Демьяненко. С ним - четыре вежливых, очень похожих друг на друга единым спортивным эластиком, молодых человека: с внимательными серыми глазками и АКМСами поверх битком набитых разгрузок. Отдельно, для усиления, подкинули УАЗик с несколькими СОМовцами*.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Части СОМ - сводные отряды милиции. Единая централизованная структура сформированная Ярославом Узварко взамен ряда разрозненных милицейских спецподразделений сразу после военного переворота.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
По России командовать караваном должен Вадим Поскреба - многолетний начальник управления угольной промышленности. Мужик из пахарей, специалистов, а не из начальственного важняка - «руками-водителей»; серьезный и ответственный дядька, заядлый охотник, лет немногим за пятьдесят - дружественную угольщикам Ростовскую область и ее кормчих знает немногим хуже Луганской.
Сборы и пересуды заняли еще пару дней и вот теперь, кажется, мы - созрели...
- Ха!!! Да, нет, проблем, Валер! Где и когда?
Улыбчивый Демьяненко присел на соседний стул, выудил из моей пачки сигарету и, угостив огоньком красивой зиппы, сообщил:
- Стартуем - от нас, естественно. Время выезда - четыре ноль-ноль. Сбора - ровно в три. Хотим без попадалова - должны успеть в Ростов за световой день. Шеф сказал, чтобы все, кто едет, шли собираться.
- Дёмыч, с таким раскладом мне удобнее сейчас свой бабский батальон привезти и заночевать. Однозначно - во дворе администрации безопасней, чем по городу ночью шариться.
- Все так и делают. Сам за Светланой Леонидовной еду прямо сейчас.
- Лады.
- Аркадьич, у тебя ствол есть?
- Стечкин...
- Хорошо! - Демьяненко указал головой на спинку моего стула: - Бронежилет не забудь. Если хочешь, могу тебе АКМ выписать...
- Да ладно, брат. Не хочу девчонок лишний раз напрягать; а вот за пару броников до границы - на задние двери повесить - был бы, Валера, тебе благодарен.
- Замётано, командир!


С рассветом - тронулись. Судя по туманной дымке, день обещал стать очередным температурным рекордсменом. Просто дикое пекло. Кондишин, по законам подлости, включать нельзя - все четыре окна нараспашку. Естественно, мои умницы-красавицы - тут, как тут...
- Па! Можно кошек выпустить.
- Нет.
- Почему?
- Окна открытые.
- Закрой.
- Нельзя.
- Почему?
- Глаш, уймись...
Мамсик догадывается - «почему», но надув губы молчит. Во-первых, пока собирались, грузились и ночевали, успела, под горячую руку, раз несколько нарваться. И жалко, но и без рыка этот бесконечный поток вопросов - не остановить, а если еще и попробовать отвечать, то - попасть еще больше: «Зачем бронежилеты на дверях? По нам, что - стрелять будут?». Блядь! Ну как тебе, не пугая до мокрых трусов, объяснить, что мне проще послать - в три этажа, чем, не дай Господи, потом из любой из вас, по милости шальной пьяни - картечь выковыривать.
Дёма идет на Стасовом Круизере* первым и, ко всему, головой отвечает за двоих пацанят, Светку и ее сопливого бордоссца**. Представляю, как это дурко своей назойливой харей - Дёмычу штаны обслюнявит! Сразу за ним пристроились менты Ярика. Поскреба, вторым руководителем проводки, на старенькой темно-зеленой «Ниве» замыкает колонну. Я пылю сразу перед ним. В середине, между нами, выстроилась вся остальная разношерстная кавалькада работников управления по связям с общественностью.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Имеется в виду внедорожник семейства автомобилей Toyota Land Cruiser.
**Купленный по капризу жены Стаса перед самым началом войны кобель породы бордосский дог, по кличке Бурбон.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
На Краснодонской эстакаде у Алёны заканчивается терпение. С заднего сидения, наклонившись, основательно опирается на мой подлокотник и, издалека, начинает плести... Знаем мы эти подкаты!
- Сколько пробудешь?
- Мамс, я не знаю. Дня три - точно.
- Я все равно не могу понять - зачем тебе возвращаться? А мы - как будем? Ростов такой город...
Не даю закончить:
- Алён, я машину - веду. В город въезжаем... Давай потом всё обсудим. - демонстративно, так, чтобы она увидела, поправляю, лежащий поперек пуза, АПС*.
Подействовало. Надолго ли?
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*АПС - автоматический пистолет Стечкина, кал. 9 мм.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Сразу на выезде, за Свердловской развилкой, - встали. Начиная от шахтоуправления бывшей «им. Сергея Тюленина» тянутся бивуаки бесконечной очереди. У кого есть возможность - бегут от войны. У кого нет - пытаются, хотя бы, вывезти родню. Здесь, пока, одиночные машины, палатки да, колхозами, группы семей. Это - еще те, кому стоять и стоять: оставив в очереди сторожей, отсиживаются в относительно безопасности, поближе к городу и хоть какому-то порядку.
Еще через два часа милицейских постов, ожиданий, переползания по ухабам, ямам и загородям из всякого говна - от железобетонных блоков, до рельсовых ежей - доходим, по разбитой вдрызг дороге, до начала сплошной автомобильной ленты.
- Глаша! Сядь и не высовывайся...
- Ма...
- Сядь, я сказала! - вдруг рявкает Алёна. Ну, вот, Мамсик, ты наконец-то начинаешь догадываться о том, чего я тебе, предварительно, не хотел рассказывать. Знакомься, это - реальность. Ты, раньше, даже читать о ней не хотела - теперь сама смотри...
Люди. Везде. У каждой машины и группами. Мужчины поголовно вооружены - чаще с дробовиками, но хватает и нарезного. Женщины и дети, испуганными зверьками выглядывают из-за оконных углов. Несмотря на жару, все закупорено. У многих на дверцах, как у меня - висят бронежилеты. Вокруг горы мусора - словно мы в середине вытянутой по обе стороны трассы свалки. Ветер, в издевательском вальсе, кружит по асфальту пустые пластиковые бутылки, цветные полиэтиленовые пакеты и смятые бумажки с характерными коричневыми мазками посередине. Удушающая вонь...
Все это - цветочки. Главное - глаза! Сколько злобы и ненависти во взглядах тех, мимо кого, под конвоем завывающей синей мигалки, пробирается наша колонна. Блядь, надо было еще пяток броников взять - три на заднюю сидушку, и пару на передние двери! Сейчас любой полудурок шмальнёт с психу, и - поминай, как звали, всех троих, в этой жестяночке. И ведь, правы будут! Без дураков - имеют полное моральное обоснование... Сколько дней они тут днюют и ночуют, едят всухомятку, оправляются по обочинам - прямо под автомобили, и, что самое страшное - трясутся каждую ночь?! И не зря, ведь - боятся! Есть - от чего... При этом - все время, по некому, вслух не заявленному порядку, мимо проезжают важные рожи, вот в таких вот гробах, в каком сейчас, к примеру, Дёмыч восседает. Да, в придачу, с сопливым пятаком Бурлика ровно на половину немалого окна. Стоят мужики с Калашниковыми на плечах и думают себе думки: «Я больного ребенка вторую неделю вывезти не могу, а эти пидары - собаку с кондиционером, на переднем диване везут, твари! Вот именно из-за такого внедорожного и внеочередного распальцованного блатняка - стоит вся очередь. Эх, покромсать бы, скотов...» - а жить, меж прочим, хотят абсолютно все и, совершенно, вне зависимости от былой крутизны - по жизни, и заслуг перед молодой Республикой - по обстоятельствам. Когда же за спиной глаза собственных детишек, жены и стариков - волей не волей, пальчик на предохранитель - вниз давит. И похер закон, солидарность и уважение к чужим правам. Джунгли диктуют свои законы. Хочешь своих живьем вывезти - тупо следуй, а не абстрактно умничай.
Коробочке моей - отдельно, в резину на четырнадцать - поклониться. Все эти километры - шла за внедорожниками по обочинам, гребла поддоном картера по буграм и ямам, хрустела всесезонкой по щебню, кирпичам и битому стеклу и, наперекор всему - доволокла, не закашлявшись.
На въезде в Изварино - встали окончательно. Половина дороги перекрыта БРДМом наших погранцов. Дёма с ментами поехали разбираться, да застряли напрочь. Это очень, очень плохо. Мы посчитали: на документальное оформление всей нашей толпы уйдет, даже с учетом присутствия высокопоставленных встречающих с той стороны, от полутора до двух часов. В девятнадцать ноль-ноль россияне опустят шлагбаум и выкатят две БМП. До семи утра пройти сможет, минимум, правительственная делегация и то - по предварительной договоренности. Ночевать вместе с остальным народом в наши планы не входит. Ночью здесь такие вещи творятся, что знакомить своих девок с этой стороной реальности я не собираюсь даже в виде газетного сообщения.
Наши вернулись без пяти три. Демьяненко, деловито и чуть жестче обычного объявил:
- Сейчас этот БРДМ подвинется и мы проходим пятьдесят метров до вон той полянки за встречной полосой, и становимся табором, между бело-голубым автобусом и кунгом военных... - все молча ждали главного... - Мы ночуем. Возвращаться опасней - с утра дорогу заторят, точно, не успеем. Наше окно завтра в восемь тридцать. Если ничего не изменится и кто-то, как и мы, не влезет без очереди. Но надеюсь... - он выразительно посмотрел на Поскребу, который, в свою очередь, стал тут же терзать свой мобильник... - Этого уже не случится!


К пяти вечера, более-менее обустроили лагерь: у подпирающего дорогу склона холма отрыли туалет - вытянутая яма и, наземь, две доски насеста; из трех палок, тряпок и полиэтиленовых мешков сообразили угольником ширму. Очистили кусок травы, постелили покрывало - перекусили.
Стасовы босяки - гоняют толстожопого Бурлика. Тот неловко брыкается, пытается ухватить за колошины штанин и подмять тяжелой тушкой; визг стоит - до небес. Детвора - и наша, и чужая - с неподдельным интересом наблюдают за расшалившимися подростками. В глазах невинная смесь детской зависти и восторга.
Мамки накатили винца, вовсю щебечут - попустило. Глашка сидит рядом с Алёной и, как сама себе думает, незаметно косит на моего крестника - Кирюху. Тот старательно делает вид, что не замечает, но, при этом, лихо оседлывает барбоса, все время выгодно напрягает неплохо прокачанный торс, да крутит финты и увороты с излишней амплитудой. Моей - шестнадцать. Сиськи - больше чем у матери, да на треть головы обогнала. Её другу детства - чуть поболе. За ними, теперь, только - глаз да глаз, а тут эти ЦУРюки, со своим «Замырэнням». Как все не вовремя!
К шести появились первые шакалы...
Вначале, со стороны поселка Урало-Кавказ притарахтело три тяжелых мотоцикла с какими-то корявыми помостами, вместо колясок, да десятком ублюдочных рож. Два «Урала» осталось на горе у самого спуска, а один, кажется «Днепр», с толпой придурков встал на нашей полосе в полусотне шагов от брони погранвойск. У меня чуть глаза на лоб не полезли: на изуродованной мотоциклетной люльке, точно - по зондеркомандовской моде, стоял грязный до «не могу», поблескивающий лентой хищной латуни, явно рабочий пулемет Калашникова. Даже не в самом Пэ-Ка дело, а в отвратных, деградировавших до ручки, упито-укуренных - вообще не поймешь каких - уродах, которым эта страшная машинка досталась в безмозглые руки!
Не сговариваясь, собрались на военный совет возле походного штаба - Стасового крейсера. Вся караванная дружина: ствол Дёмыча, две пары - у его чекистов, мой Стечкин, Поскребын четырехзарядный автомат двенадцатого калибра, старенькая вертикалка Вани корректора - пацана из новеньких, да пятеро СОМовцев - лишивших нас последних иллюзий...
- Без обид, мужики. Сейчас пройдем по всей полосе, якобы с проверкой документов, чтоб вас не палить, а как начнет темнеть - сваливаем. Нас замочат только из-за формы, вы же все - попадете под раздачу, даже если отобьемся.
Демьяненко согласно кивает...
- Понятно. Утром - когда подтянетесь?
- Как скажешь, майор... Местные будут шараёбиться по всей очереди до рассвета, пока не бомбанут кого. Потом, нажрутся и свалят. Им надо только зубы показать, но и вы первыми не начинайте. На такую толпу и серьезные стволы они сами не попрут - по любому, но если завалите кого, то отомстят: будут лупить ночью со всех сторон. Машины вам точно изрешетят, могут и народ задеть, прицепом...
- Так может сразу ребятишек - приморить, пока бед не наделали?
- Шот-ты злой сегодня Аркадьич, чи не выспался?
- Все правильно, Валерий Александрович. Товарищ просто не в курсе... - и, уже повернувшись ко мне, капитан продолжил: - Смотрящие это. Свистни, так еще сотня чумных приедет. Тока по двум крайним поселкам - три банды, точно, да вагон левых гопников. Работы с начала девяностых тут толком нет, контрабанду гоняли, металлолом ковыряли да самогон лили, а теперь вот - беженцев трясут.
- Гавно все это! Нет работы - езжай в город, Россия рядом - ищи... не грабить же и убивать!
- Кирилл, вернешься - флаг тебе в руки. Только не сейчас, о'кей?
Понятно... у Демьяненко приказ - умри, но, без происшествий, доставь семью шефа в славный Ростов-на-Дону. Желательно и остальных подопечных - довезти без потерь. Одна задача! На кой ему сейчас, даже слушать! о ворохе проблем депрессивных районов республиканского приграничья.
- Кто спорит, Дём? Мысли вслух...
Наши менты, явно испытывая комплекс вины: «Кто же знал, что такая накладка выйдет с этой ночевкой» - пытались, напоследок, помочь, чем возможно...
- На погранцов не рассчитывайте: в семь вечера - свалят на базу. На соседей тоже. Вообще - к другим машинам ночью не подходите - застрелят. Да и сейчас не ходите. Тут никто никого не знает и никому не верит. Каждый сам за себя. Тем более, вы - блатные, а здесь таких не любят...
Мы это уже заметили!
- Можем пару АКМов оставить, с возвратом - если хотите...
Захотел только я. Ваня близоруко смотрел на автомат, как на неизвестной породы пишущую машинку. Поскреба - в ответ, только нежно погладил цевье своего Браунинга:
- Раз дал и пол твоего магазина улетело - мясо рвать. Да и картечь, тут, посерьезней пули будя - в темноте не смажет...
Поделили зоны и часы дежурств для водителей. Наши вежливые мальчики остаются дежурить на всю ночь. Лично я - спать не собираюсь. Да и остальные мужики - тоже. Бабы и без информации извне - угрозу кожей прочуяли. Детвору быстро загнали по машинам. Сами тоже - не показываются.
Пикник - окончен...


С момента отъезда брони погранцов не прошло и получаса, как нарисовался первый разведчик. Пока терли, слышу писк Алёны. Поворачиваюсь - какое-то чмо крутится возле моей машины. Блядь, да откуда он взялся?!
Подлетаю. Стоит чучело метрах в двух - лыбится в глубину заднего окна. Девчонки сбились в угол и затравлено молчат. Правильно делают - я их понимаю!
Мелкое - не выше метра семидесяти, худощавое, испитое и грязненькое существо неопределенного возраста. Харя мерзкая, нездоровая - какие-то шрамы под сосульками слипшихся, цвета втоптанной в грязь соломы, волосенок. Левый глаз полуприкрыт веком - забыл, как болезнь называется; второй - нагло пялится с выражением тотального превосходства. Хозяин жизни! В кривооскаленной пасти блестит стальной мост, и тут же рядом - несколько, вроде золотых, коронок. На пальцах - синие перстни. При всем убожестве, недоносок просто светится изнутри агрессивной злобой. Это кто же этого кошмарного выродка посмел на свет - блевануть? Ведь какие-то родители, наверное, были... Как им, вообще, выдали лицензию на размножение?!
- Тебе - чего надо?
- Ничё. Гуляю...
- Вали на хер отсюда!
Он покосился на автомат в руке, на бронежилет с АПСом под мышкой и сделал вывод, что я, видимо, один из охранников нового каравана.
- Да чё ты, на! Дай тёлок зазырить.
- Иди на хер, сказал! - сделав шаг вперед и, примеряясь садануть стволом в ребра, я уткнулся взглядом в носки его замызганных кроссовок - перевел себя на периферийное зрение.
Гаденыш в этих делах оказался не промах. Мгновенно, не уступая мне в скорости, сместился вбок, его рука мелькнула за спину и вылетела оттуда уже с взведенным пэ-эмом.* Вот сученок! Я, в ответ, скинул предохранитель и, как бы невзначай, приподняв ствол на уровень его паха, глазами вновь уперся в зрачки: надумает стрелять - увижу, рванусь влево, а выблядка, поперек, одной очередью перепилю.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*ПМ - пистолет Макарова кал. 9 мм.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Ты чё, мужик, в натуре?! Я тя - трогал?!
- Вали мимо, сказал!
Он мельком покосился мне за плечо...
- Чё вы городские - такие дерганные... - пока говорил, даже не поставив на предохранитель, спокойно засунул ствол за ремень и отрицательно качнул головой своим на верху холма... - Пришел - на подлечиться попросить, по-хорошему, а ты - за волыну сразу!
Самообладания - не отнять, хоть и уродец...
Меня обогнул Дёма со своими бойцами:
- Что, гунявый - своих пишем, чужих колем? Давно, баклан, на шконку не падал? Так кума нет больше - очко прижмурил. Понял?! Без протокола паскуду урэкаю! В момент пропишу - вазелин от геморроя!
Местный, пытаясь вставить слово, открыл было рот, но Дёма навалился по-взрослому:
- Ты что там базлаешь, бык?! Регистр свой, базарный - выключи, пока метлу на заливное не пустили. От хари до сраки попишу, падла, на маляву прокурорскую! Всосал - тему? Спрыгнул нахуй! Быстро!!!
Всем своим видом урало-кавказец пытался показать независимость: щербато, обнажая фиксы, кривил не раз рубленые губы, что-то пытался вставить в ответ, но по всему было видно - подействовало. Он встретил более сильного, причем - внутренне, самца из соседней стаи, сцепиться с которой по-серьезному - вообще не собирался.
От мотоцикла на холме, вдруг закричали:
- Сява! Шо там, кореш, за движняк?! - дважды горец, отмахнулся, последний раз развел растопыркой перед нами, мол «ладно - закончили» и, промурчав, что-то нечленораздельное, двинул восвояси.
Демьяненко развернул ко мне, вдруг просиявшую, веселую рожу и выдал:
- Спасибо, Кирилл Аркадьевич! - ни по дыханию, ни по выражению лица и следа не видно, что этот парень, только-только, буквально - секунду назад, брызгал слюной и заходился в яростном оре.
- ...?
- Ну, в смысле, что не пристрелил, соколика! Хотя, как показалось, ты, вроде, собрался с ним спарринг затеять? Или - померещилось?
Жаба! Уел, глазастый ты наш! Я неопределенно пожал плечами... Спарринг! Да если эту глистоношу разок надеть на кососрезанный компенсатор ствола, по-взрослому, то и достреливать потом - не придется.
- Добро. Пойду я с люмпенами пообщаюсь - закреплю результат. Чувачок, кажется, предводитель здешних бабуинов...
Демьяненко, вернулся через полтора часа. За ним тяжко плыли ароматы местного плодспиртпрома. Приказал своим разбудить ровно в девять и увалился, в охапку с АКМом, на спальник под колеса Круизера. Бурля минут за пять достал всё, без исключения, население джипа и его, поджопником, выпустили наружу. Дурко совсем не обиделся, и, радостно вертя во все стороны рыжей камчой, полез своей мокрой, пожмаканой мордой прямо под бок, слабо запротестовавшего, Валерки. Да и смысл - протестовать? Тут сопротивление бесполезно - проверенно!


- Кирилл Аркадьевич! Иди к нам...
Начинались сумерки. Бесконечная очередь, предвкушая очередную ночь, судорожно заскублилась в убогой бытовухе. Шакалье, оставив на холме два мотоцикла, расползлось по норам. Спала обжигающая жара.
Поскреба разложил на капоте своей «ласточки» наш рупор номер раз - «Набат Малороссии». Ну, то для нас - трибуна. Для него - просто обычная подстилочка под красавца леща грамм, так, на семьсот. Небольшим, добротным охотником он в миг распластовал его на пять кусков. В воздухе, дурманя ценителей, поплыл дух вяленой рыбы.
- Подходи, дорогой - не стесняйся. Водочки нам, на посту, не положено, а пивком побаловаться: самое - то.
- Понятное дело, Вадим Валентинович, как раз - по теме...
- По какой?
- Ну, как: пиво - шампанское пролетариата!
- А-а-а... Бери, Деркулов, рыбку - и голову мне не морочь. Правда она, как вареная, да и нет её сейчас - нормальной... - Поскреба скроил несчастную рожу и, чуть ли не охая и не вздыхая в голос, закончил: - Лето!
Вот мы мужики, интересный народец. Под сраку лет уже, а все, как зеленые пацанята - на похвалу напрашиваемся.
- Ну, это ты, Вадик, загнул, слушать не могу: у тебя и - нет! Роскошная рыба. Донская, не пересоленная, мягкая - отрыв башки, просто... - смотрю - сияет, наш угольщик... - Да и пиво, за день так и не нагрелось, вообще - фантастика... - нагло потащил из автохолодильника еще одну ледяную бутылочку: пусть рядышком постоит - целее будет, пока я с первой управлюсь.
Наш корректор, тыльной стороной руки поправляя на длинном носу очки, по-моему, временами, даже урчал от удовольствия. Я не выдержал...
- Ванечка, солнце, ты, часом, не перепутал: надо, вообще-то, не рыбу с пивом - кушать, а пивко с рыбкой попивая - жизнью наслаждаться...
Вот, ведь интересно: только-только, чуть не покрошили всех в капусту, а ничего - хлебнули бражки, два перышка обсмоктали, терпким дымком затянулись пару раз и - нормально...
- Как думаешь, Деркулов, к нам сунутся?
Я непроизвольно глянул вглубь автомобиля Поскребы. Меня встретили четыре пары настороженных глаз.
- Нет. Точно не полезут. Они уже видели шесть автоматов, сколько есть еще - пусть думают. Охрана в бронежилетах - явно не вохра. Начальник - волкодав. Плюс - пообещал за яйца подвесить, если - чего. Не рискнут... Они же стервятники, а не солдаты. Было бы по-настоящему опасно - вернулись в Краснодон.
- И Валера - до сих спор спит... - вдруг добавил Ваня.
- Правильно. Если стрёмно по-настоящему - не отбивался бы.
- Может он просто проспаться хочет?
- Да, не думаю, Валентиныч. Он же не с прикола насвинячился. Да и знаю я таких пацанов, как Дёма. Можешь расслабиться.
- Давно знакомы?
- С тех пор, как он у Стаса появился...
Накатывала ночь. Демьяненко встал, прошелся по округе, осмотрел посты, залез задницей на отбойник джипа и, положив Калаш на колени, уставился в темноту. Бурля недовольно улегся внизу. Ну, понятно! Такая классная подушка убежала, а, главное, трава ни хрена сопли не впитывает, то ли дело - мотня друга!
Рыба закончилась. Ваня пошел к своим. Мы с Поскребой развалились на травке, потягивали пивко и курили обо всем - сразу...
- Слушай, Кирилл, давно тебя хотел спросить... Почему ты до сих пор - не член Военсовета?
- Не хочу...
- В смысле - мараться?
- Да нет... не в этом дело. Тяжело объяснить. Не хочу отвечать... - я описал рукой круг... - За все это.
- Думаешь, спросят?
- Нет. Перед самим собой. И так - достаточно. С головой...
- Ты о чем?
- Вадик, ты помнишь слоган: «Они ответят...»?
- Хух! Еще бы!
- Мой...
- Ну и что?
- Проблема, дорогой, в том, что подобная хрень - работает в обе стороны. Если выпускаешь инстинкты толпы на свободу, даешь сигнал: «фас» то - пиши, пропало. Эти твари... - я кивнул головой в сторону невидимого Урало-Кавказа... - Мозги напрягать не будут: «кого - можно»... Можно? Понеслась!!!
- Я, Кирилл, потомственный маркшейдер, в вашей кабалистике не разбираюсь.
- Да что там разбираться, Валентиныч. «Ответят - все»... Мы - сытые, холеные, с красивыми бабами, собаками, на богатых машинах - валим подальше от войны, которую сами же и затеяли. Они - нищие, убогие, дети хронических нариков и внуки наследственных алкоголиков, отсидевшие пол жизни по тюрьмам и кроме грязи и мерзости ничего вокруг себя никогда не видевшие - остаются здесь, бросаемые уезжающими на произвол. А тут со всех сторон - «они ответят»... Понимаешь?
- Мда...
- В каждой хорошей машине - десятки тысяч совсем не деревянных рубликов... Золотишко, камешки и прочая ликвидная хрень. Невинная компенсация за моральный ущерб, так сказать... - Поскреба призадумался. Это тебе, мужик, не шахты вновь запускать, под медный туш и шахтерские слезы. На благо потрудиться, хоть до кровавого пота - многие готовы. Ты правды ради - в гамно нырни, попробуй! - Вот теперь скажи, Вадя - я, лично, отвечаю за все это, или нет?
- Не знаю. Думаю, что нет. Хочется - так думать.
- Теперь поставь меня рядом со Скудельниковым и остальным комплексом вопросов Республики и еще раз задай, уже сам себе, вопрос про Военный Совет...
Я вытянулся под бездонным небом. Вызвездило. По середине небосвода тянулась густая, словно надутая аэрографом, полоса Млечного Пути. Хоть какой-то отблеск незыблемости для замерших во мраке неопределенности узников очереди.
- Странный ты, Кирилл... Так много можешь, и ничего не хочешь.
- Ты - про что?
- Ну, статьи твои... Помню, на последних выборах - с каждым номером газеты, весь отдел бегал, обсыкался. Пишешь здорово, но в газетенках. Почему?
- Я ведь даже не журналист, по большому счету, а пиарщик, как это модно стало говорить. То есть - технолог. Писать по взрослому - другое.
- Ну, да... В литературе имя еще надо сделать.
- Тут даже не в известности - вопрос... Раскручивать - моя специальность. Прославиться - элементарно! Что мне - со своим жизненным опытом, языком и знанием технологий - стоит, к примеру, тиснуть небольшую повесть об искренней и чистой любви двух солдат-гомосексуалистов в условиях совка, дедовщины, афганских реалий и тотальной гомофобии?... - Поскребя, аж крякнул от неожиданности... - Всё! Вознесли бы враз на голубой Олимп и как гуру поклонялись бы всем пед-сообществом. Накалякать, чтобы поговорили и забыли - кому это надо? - я, хрустнув суставами, потянулся ... - Есть желание оставить после себя, что-то более важное, чем три смазанных пальца на стене общественного туалета. Понимаешь, Валентиныч?!
- Так и я - про это, а ты сиднем сидишь.
- Не все так просто, Вадик... Писатели - пророки современности. Политики и рекламисты - шаманы. Артисты - кликуши и юродивые. Ты мне в какое кодло определиться предлагаешь? - мой угольщик неопределенно пожал плечами... - Писать, Вадя, надо так, чтобы читатель, беря в руку любую чужую книгу... любую - заметь! сразу вспоминал о тебе. Чтобы ему - все остальное, кроме тебя - казалось пресным, выхолощенным и безвкусным. Надо не просто писать, а рубить текст так, чтоб с самого - ошметки летели. Чтоб с твоей открытой страницы мощью - пёрло! Чтобы - сносило твоим потоком! Быть яростным, пронзительным и смачным, как кусок сырого кровоточащего мяса по сравнению с распаренной без соли и перца, белой рисовой крупой. Понимаешь?
- Конечно... Точно, как ты говоришь! Себя - послушай...
- Это еще не все... Все пишущие, грубо говоря, делятся на две когорты: мыслители и живописцы. Я - художник, иллюстратор, но не мыслитель. Мне нечего оставить в истории.
- Хорошо. Расскажи про Афган, ведь, наверняка, есть же - что.
- Есть. Но это - мое. Святое... Себе оставлю.
- Ну, ладно. Другую тему возьми, или, может ты, Кирилл, какое открытие сделал в своем пиаре - сколько лет уже пашешь, вот и написал бы серьезную книгу...
- Открытие фундаментальных принципов такого явления, как онанизм очень многие, дорогой, делали самостоятельно, исходя из чистой эмпирики, а не с подачи продвинутых товарищей. Правда, по непонятным причинам, никто этим, поистине эпохальным, для личности, открытием, учитывая возраст исследователя, почему-то не гордится. Странно, не правда ли? Так и с пиаром! Нащупал что-то - дрочи втихаря... на кой - делиться?
- Тяжело с тобой, Деркулов общаться. У тебя так много всегда, и сразу - о главном. Грузишь - ты...
- Может быть. Только вот, прости Вадик, хоть убей не пойму, смысл - гавно по трубам гонять? Ты же не девка, что бы я к тебе - прибалтывался.
- В круговую прав. Чужая жизнь - потемки. Просто непонятно мне. И обидно за тебя...
- Обидно, Валентиныч, когда нечто ценное, чем ты сильно дорожишь, вдруг превращается в ничто. Знаешь, как в борьбе говорят - провалился. Пошел на торс, а его там - нет...
- Ты про войну?
- И не только... Знаешь историю, как я преподавателем на Стасовой кафедре один раз заделался? Целых девяносто пять минут - продержался на новой работе!


***


- Кто нибудь возьмет трубу?! Ведь - тебя же! Наверняка, этот, как его... а, вспомнил - Здасьтеглашуможно!
- Па!!!
- Ладно, ладно... шучу.
Дочь, с видом триумфатора, разворачивается к моему компу:
- Вас-с-с! Станислав Львович...
Вот кобыла вымахала! Надо заканчивать с волейболом. Подтверждает КМС, в Крым на летние сборы и - нафик с пляжа. Учеба - важнее...
- Да, Стас... Хорошо!
Через час пили кофе в кабинете декана факультета журналистики восточно-украинского национального университета. Дружба дружбой, но мне решительно не нравилось его предложение.
- Стасище, я все понимаю, но ты, сам знаешь, как за другими - концы заносить.
- Чего там заносить?! Тебе надо отчитать всего четыре лекции. По два часа - в неделю. Триста баксов - как с куста! И меня выручишь...
- Я институт закончил двадцать лет назад. Педагогику помню лишь в виде страшного сна, как мы, после сдачи - на лестнице портвейн, «по бульбочкам», в кружки разливали. Помнишь?! Не преподавал ни дня. А ты предлагаешь прочитать четыре лекции «о чем попало» последнему курсу журналистики. На «ТОП»* - сходи, на их форум! Они, в стремлении себя показать, мертвого затрахают...
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Ведущий Луганский интернет ресурс.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Отлично! Ты культовый автор, убойный чернушник, герой пяти избирательных компаний. Им будет интересно! До Витиного возвращения - окно закроешь. Идея этого факультатива и так хлипенькая - подвесить на месяц - издохнет.
- Может оно и к лучшему...
- Ну, тут не так просто. Да и поддержать - неплохое, по задумке, начинание.
- Прекрасно! Вот, кто первый взял в рот, тот пусть и досасывает! Я ж тут - рядом не валялся.
- Елы-палы, Кирилл, не парь мне мозги! Четыре раза, по два часа - по субботам, триста зеленых - в кассе, с меня - кабак. Всё, о чем тут спорить?!
- Я, брат не торгуюсь... Просто не представляю, что я им буду два часа втирать так, что бы меня вонючими носками не закидали.
- Фу! Нашел проблему! Напишем объявление, тему обозначим... м-м-м... «Факультатив Кирилла Деркулова: Прикладные технологии черного пиара в современной журналистике Луганска».
- Стас! Издеваешься?!
- Нисколько! Вдумываться никто не будет, зато придут - все пять курсов. Ты им расскажешь четыре байки - по одной на лекцию, про то, как ты смешивал с дерьмом звезд местного политбомонда. Потом пообщаешься с аудиторией остаток времени - тебе же никто два часа по секундомеру отбивать не будет. Язык у тебя подвешен, не чета им. Да и общие темы есть. На пятом, как раз внучок Пузана учится - вот ему будет интересно послушать.
- О-о-о! Скандала не боишься?
- Какого, Кирьян?
- Ну, вдруг, по окончании, встретит меня пяток здоровячков с арматурами и обрезками труб - сатисфакцию, так сказать, за разодранное на британский флаг гузно папика - взыскать!
- Не ссы! Отсидимся в моем кабинете, брат!


К концу первого часа аудитория стала заметно терять интерес. В устах практика, теория звучит не шибко убедительно - все ждут иного: поработавших в деле, реально апробированных методик с примерами из жизни. Лады - переводим стрелки...
- Давайте, теперь, рассмотрим, в контексте реальных условий, тезис об универсальной эффективности технологий воздействия на общественное мнение. Далеко ходить не будем - город Луганск... - по залу, рябью, прокатился ветерок обострившегося, вдруг, внимания: - Вы, как будущие профессионалы, должны немного напоминать револьвер и не только в смысле убойности. Помните его устройство? Барабан с патронами? Так и у вас, вне зависимости от места работы и приложения ваших знаний, должен быть всегда заряженный барабан. Полный набор! На каждую поставленную задачу - свой патрон. Готовый заранее. Так сказать, домашняя заготовка. Сколько потенциальных задач, столько и заполненных гнезд. Это - понятно?
Воронка зала ответила утвердительным мычанием. Ничего, сейчас растолкую...
- Вот мы и возьмем один такой патрончик и попробуем, здесь и сейчас, создать подобную универсальную заготовку... Представим, что вам, или тем, на кого вы работаете, необходимо продвинуть на рынок новый брэнд. Как продвигать - отдельная песня. Но, как я вам сегодня уже рассказывал, любое продвижение - вопрос комплексный, состоящий, грубо, из двух составляющих: «плюс» и «минус». Так и здесь: свято место пусто не бывает. В той нише, куда вы захотите поставить свою новенькую торговую марку уже кто-то сидит. Отметьте, я сейчас специально не разделяю понятия «брэнд» и «торговая марка», хотя это вполне самостоятельные вещи. Упрощаем. Итак, понятно, весьма привлекательна идея: освободить, так сказать - зачистить территорию. Для подобных мероприятий и существует такая редкая тема, как «брэнд-килинг», или убийство чужого брэнда. Любой, кто будет в таких вопросах разбираться серьезно, быстро станет очень богатым человеком...
Последняя фраза еще более оживила моих слушателей. В середине зала мелькнула поднятая рука...
- Да?
- Вы говорите о выборах, или о товарном маркетинге?
- Я - иллюстрирую. И повторяю, что разницы нет никакой. Законы - одни и те же. Дабы - проще, предлагаю взять совершенно конкретную торговую марку Луганска и смоделировать процесс ее ликвидации силами классического падлик-рилейшинза*. Вводные: предельная простота - никаких презентаций на околоземной орбите - и минимальный бюджет, а для чего - расскажу позднее. Выбирайте клиента ликвидации!
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*«Падлик-рилейшинз». Игра слов. Имеется в виду английский термин «public relations».
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Зал зашумел и заволновался. Послышались выкрики. Наконец, через пару минут толкотни, смеха и шуточек - дождался...
- Отлично! Луга-Нова! Подходит. Наш местный водочный брэнд. Типичный региональный производитель. Ориентированный на пролетариев слоган: «Наша водка - мастерству не помеха», и, без числа, каждым, кому не лень, копированная, напрочь лишенная изыска идея мессаджа: «Лучшая водка с 1896 года». Объем выживания завода - пятьдесят тысяч декалитров в месяц. Погнали! Ваши предложения?
Аудитория поначалу зависла. Пошел шепот, какая-то возня, но очевидно - народ загорелся. Пора бы уже и вмешаться, но тут, на помощь пришел сидевший, скромной мышкой, под самым потолком Кравец:
- Кирилл Аркадьевич! Вы, наверное, имеете в виду - дискредитировать старейшую торговую марку Луганщины?
- Именно это, Станислав Львович! Вопрос - как дискредитировать? Разговор - о технологии! Какие предложения от аудитории.
На третьем ряду, прямо по центру, лениво, с каким-то ломаным вызовом поднялась рука.
- Да?
- Дать бабла директору, пусть закроется...
- Для начала, молодой человек, неплохо было бы встать, представиться, а уж потом выдавать на гора свои предложения...
Извиваясь всем корпусом, юноша поднялся и назвал одну из самых известных в городе фамилий. Ну, здравствуй недоделанный отпрыск дорогого Пузана. Хорош, красавчик, ничего не скажешь. У нас во дворе таких, вместо «здрасьте», молча били в рожу. Модные штанишки от кутюр, притуленная рубашечка на выпуск, баксов, так, за триста - весь мой месячный гонорар, волосенки по-модному выкрашены, что у девочки. Весь такой гламурно-прилизаный, голубоватый. Да и слишком уж характерная худоба у тебя, сынок... никак, чадушко, на колеса присел, от вселенской скуки и пресыщенности? При этом хилые ручонки оттопырены от корпуса, словно у культуриста, широчайшими спины - подперты. И, в придачу, локти назад развернуты и выпирают парусом, как и грудь - колесом. Прямо летит по жизни, корвет успеха. Больше всего же раздражало надменно-презрительное выражение наглой, вседозволенной рожи. Ну-ну... не боись. Совсем чуток, придушу - маленько - чтоб Стаса не задеть...
- Очень хорошо. Теперь давайте внимательно рассмотрим ваше предложение... Во-первых. Никаким, как вы изволили выразиться, «баблом» - завод не закрыть, там слишком много ртов сверху. Во-вторых, подобные затраты - не соизмеримы с ограниченным бюджетом, который мы выставили сами себе в качестве условия поставленной задачи. В-третьих, «дать денег» - ну никак, даже с натягом, не является пиар-инструментарием, ради которого вообще, сам тренинг затеян. И последнее - вы, молодой человек, зачем так надулись? Не надо так напрягаться! Выдохните, а то пукните, ненароком - над вами смеяться будут...
Зал - рухнул. Внучек попытался было открыть рот, но все его потуги потонули в грохочущем гоготе. Кравец уткнулся лицом в ладошки и, непонятно - то ли плакал, то ли хохотал. Даже окружение моего пациента и то - ржало во весь голос. Уйти дытынке тоже некуда - ряды забиты. Пришлось налиться пунцовой злобой и молча сесть на свое место.
Вендетта длится дольше избирательной кампании, дорогой мой Пузанчик, а ты мне - так и не поверил. Еще, уважаемый, учти, что я тоды - восемьсот баксов всего получал. Представь, что бы я с тобой за штуку-полторы - сделал бы! А?!
- Все - хватит! Давайте серьезно! Будут внятные предложения?
В вышине колодца мелькнула и вновь упала нерешительная рука.
- Слушаю. Смелее, розгами здесь не секут!
- Попробовать договориться с тем работником, кто разрабатывает рецептуру... - назвавшись, пролепетала прозрачная деточка...
- Не совсем верное направление, но уже значительно лучше! Очень хорошо! Объясняю, почему - не подходит. Первое. Это не пиар технологии. Нас, традиционно, обвиняют в клевете, личном оскорблении, подрыве деловой репутации, на худой конец, в нанесении морального ущерба. Подкуп должностного лица - не наше кредо, это - к политиканам... - зал откровенно веселился... - Кроме того, предложенное вами - диверсия на будущее, в перспективу, а нам надо - прямо сейчас... Хорошо, первая ошибка - показываю. Вы начали рожать креатив, до постановки задачи. Всё же начинается - с цели. Понимаю вашу горячность, сам такой, но надо - внимательнее. Вы, так рванули со старта, что даже подсказку не заметили. Ведь я, в самом начале, сказал, про пятьдесят тысяч декалитров выживания. То есть - объем производства, ниже которого завод выпускать не может - не рентабельно. Работа - в убыток. Следовательно, на что должна быть направлена программа дискредитации торговой марки?
Народ - повелся. Вполне осмысленная работа! Голоса и руки со всех сторон...
- Правильно! На отказ от покупки. Два-три месяца запредельного падения продаж и завод встанет. Пока кредиты, пока запустились - ниша занята. Чтобы отбить назад - нужно время, деньги на продуманные, а не как сейчас - с фонаря, рекламные кампании, а также серьезные интеллектуальные подвижки, которыми завод, доселе, не блистал. Итак: цель - потребитель. Кто у нас - целевая аудитория? Как в ваших учебниках стало принято писать - таргет гроуп? Правильно: олл пипл - все люди. Каждый! Это очень важно. Наше решение, соответственно, должно работать на любом уровне интеллекта, культуры, пола, образования и социальной среды. Значит оно должно быть каким? Конечно! Универсальным - раз, простым, как «мама» - два и...? и...? - зал замер... - Действующим на подсознание! Суггестивно, как и всякий добротный мессадж! Только через подкорку можно сломать массы и погнать их в стойло! Вы же будущие журналисты, пиар - ваш хлеб, ну не заставляйте меня тискать прописные истины, друзья!
Застрочили в тетрадях. Отлично!!! Глянул вверх. Стас - сияет. А ты думал?! Я тебе не Витя твой убогий! Поехал он кандидатскую защищать, историк хренов. Для него, что Марья Искусница, что Марфа Посадница - одного поля ягода... зато кандидат наук. Приди ко мне в газету и наколбась пару вменяемых полос - сам увидишь, чего твоя кандидатская стоит...
- Итак! Вначале - сама фишка, идея, потом, транспорт по доставке народу - в уши. Слушаю предложения!
Вот это я понимаю, работа аудитории! У нас такое только у Зоси случалось. Ну, так то - предмет намба ван. Да и есть где в истории покопаться! Каким боком не поверни, все на правду похоже... Наконец прозвучало нужное слово - «нагадили»...
- Стоп! А, ну-ну, вы, девушка! Что вы сказали, повторите!
- Рассказать, что гадят в чаны с продукцией...
- Отлично! Просто - замечательно. Молодец! Откуда идея?
- Да просто, пришло в голову...
- Просто не бывает. Вспомните, где и когда вы слышали о том, как испражняются в продукты питания?
Сидящий рядом парень, неожиданно, выдал с места:
- На сахарозаводах отливают в сахар!
- Отлично! Есть такая байка! Еще?...
- Говорят, когда-то сифилитичную бомжиху утопили в бочке с квасом, а люди из нее пили три дня... - раздалось с другого конца.
- И такая легенда существует, причем, в каждом городе. Вернее раньше была - умерла вместе с желтыми квасными бочками. Еще?...
- Бабки в горячих семечках - ноги парят, а потом продают!
- Правильно и такой трёп - ходит...
Народ - разошелся, пошли и вовсе фантастические проекты про убитых животных и вакханалии извращенцев.
- Стоп! Хорошо... Нам, собственно, особый изыск и правдоподобные подробности только вредят. Больше повода поймать себя на обмане - наша история-то, чистой воды - поклеп. Правильно?! Итак, на заводе «Луга-Нова» в очередной раз поймали ссыкуна... Или - серуна? - зал опять лег... - Ну, то надо подумать... Не важно! Главное, мол, всем ясно: обыденное дело - справлять нужду в чаны со спиртом. Букет настойкам, так сказать, добавлять. Камбродская* аромотерапия! Дело, без вариантов, втихаря замяли и, заметьте, - как всегда! Это надо обязательно отразить - хорошая деталь. Гаденыша - уволили. С генерацией слухов тоже, несложно - дело техники: десять тысяч листовок на ризографе - копейки по себестоимости, потом несколько публикаций - наезды на завод, его руководство, заводскую «крышу», местные власти, «опровержения» - ясное дело, как без них; сверху - десятка два болтунов на рынках и в маршрутках, да забить все форумы с призывами к флеш-акциям и прочая интернет движуха... Весь предлагаемый инструментарий распишите мне к следующей лекции. Конкретно - по охвату, численному составу исполнителей, размерам публикаций, периодичности и продолжительности информационных волн. Давайте, сегодня - пока время есть, решим самое главное. А, что у нас самое главное?
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Камброд - сокращение от Каменный Брод, старейший городской район где расположен Луганский ликероводочный завод.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Аудитория включилась без остатка, все пишут, глаза горят, отлично! Не зря, однако, пять лет штаны просиживал. Эх, какой педагог во мне умер! Такому - наших деток, не всякий учить возьмется...
- Самое главное у нас...
Я выжимал последнюю паузу... Барабанной дроби бы сейчас, да вопля «Але!»...
- Ну, настроились на последний рывок - собрались... Ну! Через «что» работает наш механизм воздействия? Как мы сформируем жесткую взаимосвязь между самим именем торговой марки «Луга-Нова», всей продукцией, выпускаемой под этим брэндом и крайне негативным ассоциативным рядом - на уровне физического омерзения и отвращения? Чем мы весь этот комплекс, по сути, реально вбиваемого в подсознание потребителя на гране физиологического рефлекса - будем формировать? Не слышу? - наконец в замершем зале раздался слабый голосок:
- Креативом?
- Отлично! Конечно - решение должно быть креативно... Но - что за решение?
Через минуту всеобщего гомона прозвучало волшебное слово: «Слоган»...
- Конечно же - слоган! Что же еще?! Смотрите... Нам надо вшить в ударную, запоминающуюся и хлесткую формулу мощный ассоциативный образ, который позволит имплантировать в подсознание потребителя - тысяч и тысяч, совершенно разных, непохожих друг на друга людей - четкое и однозначное ощущение: «Какая мерзость»! И не просто, а намертво связать его с торговой маркой, с «Луга-Новой». Итак, варианты...
Время моей лекции давно вышло, но, как в профессии принято: валить - так наповал. Ждал... К пятой минуте вышли на почти похожий вариант. Золотую пальмовую ветвь отдам вот той девчушке, она уже второй раз хорошо выступает...
- Стоп! Отлично! Вот девушка, да, да - вы! Очень хороший вариант! Главное - работающий! Я, с вашего позволенья, чуток подправлю и у нас получится формирующий слоган: «"Луга-Нова" - стошнит любого!».
Аудитория, хоть и была уже близка, но такого конкретного убоя не ожидала. Зал вначале на мгновение замер, а потом обрушился громом смеха, оваций и визга.
- Тиша, тише... Садись. Умница! Поздравляю - всех! Приятнее всего в нашем случае, знаете - что? Маленький бюджет проекта! Почему - маленький? Потому, что ваш гонорар, за подобную пиар диверсию, должен быть более чем просто солидным! Посчитайте стоимость освобожденной рыночной ниши, умноженном в своем ценовом сегменте на число потребителей и выжираемый за год литраж, да попробуйте представить себе процентиков так - всего лишь - пяток! Считайте сразу в неувядающей зелени шкурок убитых енотов. А, каково?! Мне тоже - понравилось! На следующую субботу попрошу: расписанную методологию и, в обязательном порядке, в виде - программы, как предложение клиенту. Победитель получит, не скажу - какой приз. Сразу предупреждаю: требую самого краткого и простого, но не в ущерб пониманию сути проекта, изложения. Всем - спасибо за активную работу. Был рад знакомству с будущими коллегами. Удачи!


Студенты стали расходиться. Меня окружила немаленькая толпа. Знакомились: обыденные, ничего не значащие фразы, рукопожатия, утрированные восторги.
Подошел и убитый позором внучек. Он еще и косолапит! Впрочем у них это сейчас - модно. Юноша извинился... С ума - сойти! Видать, ему нужна реабилитация. Хорошо, значит Пузановские метастазы «Патриарха Луганщины» еще не полностью проросли сквозь молодую душу. Приобняв пацаненка, дружески потрепал за плечо. Просветлело изнутри, наше несчастье. Улыбнувшись, даже самый гавенный человечишко - становится чище и лучше. Ну, или менее отталкивающим, как минимум...
Краем глаза замечаю стоящую поодаль девчушку. Ждет меня, однозначно. Внешне более чем привлекательная юная особа, знающая себе цену и имеющая полный набор возможностей, что бы подчеркивать её всеми, имеющимися в индустрии красоты, ресурсами. Сегодня что - день бубновых деток губернской номенклатуры?
Киваю головой: «Иди сюда, солнышко». Подошла. Молча встала, выбрала паузу и, когда очередь желающих приложиться к телу прославленного скандалиста немного рассосалась, попросила: «Вы можете уделить мне пять минут личного времени»?
Сели прямо здесь же, в аудитории.
Первый вопрос не предвещал ничего выдающегося:
- Вы говорили о воздействии на общественное мнение. Скажите - это касается отдельных людей?
- В смысле?
- На одного человека пиар действует?
- Ну, конечно. И в целом - на группы, и по отдельности - на индивидуума. А, простите, какова цель вашего интереса? Вы, собственно, о чем?
- Цель... хорошее слово... - девочка на какое-то неуловимое мгновение погрузилась в себя... - Вы, знаете, Кирилл Аркадьевич, у меня в жизни есть серьезная цель. Но я никак не могу ее добиться. Послушав вас сегодня - хочу уточнить.
- Что именно?
- Поможет ли мне ваш пиар в ее достижении...
- Ну, он не «мой», вообще-то. И, разумеется, смотря чего вы добиваетесь... - меня откровенно забавляла эта смесь детской наивности и жесткого прагматизма, особенно, касаемо такого предмета, как программируемое воздействие на массовое сознание.
- Цель... Выйти замуж за Артура!
Мои мозги заклинило, словно в критическом моменте какого-то идиотского реалити-шоу: «А теперь - рекламная пауза»! Дите, как ни в чем не бывало, продолжало невинно лопотать. Эмпатия там - и рядом не пролетала. Деточка с пупушка привыкла слышать и воспринимать только себя. Чем ей можно помочь? Удочерить, что ли?! Я, тупо, сидел и слушал. У меня сложилось мнение, что ей нужен был не журналист, и не специалист технолог, а просто рядовой умник, но - само собой! признанный местным клубом пикейных жилетов - у которого можно свободно поплакаться на широких грудях.
Как оказалось, Артур, глава институтских плейбоев. Сын не менее известной фамилии, чем, схлопотавший сегодня по розовой попке, внучок. Избранник, якобы красавец, умница и вообще, герой по жизни. Если бы не моя застарелая бубновофобия, хоть самому - сватов засылай!
Оказалось, не взирая на сопливые года, мальчик известен не только, как заядлый бабоукладчик, знаток клубной музыки и завсегдатай лучших заведений, но и, как прославленный городской драгстер. Интересно: когда он успел им стать - водительские права на автомобиль с восемнадцати, если я ничего не путаю. Ну, понятное дело - донам законы не писаны. Это те самые, красавцы, из-за которых я вновь, до судорог, возжелал заиметь СВД. Когда нибудь, честное слово, мое терпение лопнет - выйду, сыпану гвоздей на дорогу. Достали они - гонять ночами по Буденного, как раз, от перекрестка университета и, мимо моего дома, до «полтинника»*.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Луганский квартал «им. Пятидесятилетия образования СССР».
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Наша красавочка (представилась как Энджел: мамка, не иначе, в детстве «Анжелики» насмотрелась, а потом, будучи постарше, закрепила юные грёзы полным собранием сочинений на единственной в доме книжной полке) крутится, в группе поддержки, вокруг Артура и его окружения вот уже второй год. У них там, что-то вроде девичника: общество разбитых сердец, тире, походный гарем. При всем своем старании она никак не может добиться должности постоянной пассии.
Нашу исповедницу - понесло. Я был, ни секунды не стесняясь, прямым текстом посвящен в историю двух, как Энджел выразилась, «быстреньких перепихонов» с Артуром на каких-то домашних вечеринках и ее попытки взять быка за рога в одном ночном клубе, где она, опять же, по ее образному выражению, прямо на танцполе «поласкала его ротиком».
И смех и грех, прямо какие-то внутрикорпоративные игры с элементами невинного блядства. Надо будет последнюю лекцию в серии посвятить теме: «Промискуитет, как популярная поведенческая модель карьерного роста».
Что я мог ей посоветовать? Чего, вообще, в таких обстоятельствах, стоит любое мнение извне? Конечно, можно, прямым текстом, рассказать, что она - безмозглая дура, сопоставимая, по уровню интеллекта и функциональному предназначению, с резиновой секс-шоповской куклой. Что вокруг есть тысячи достойных парней, которые, ради ее красоты, будут готовы взвалить на себя крест пожизненного каторжного труда по наполнению ее пустышки хоть каким-то полезным содержанием. Естественно, эти ребята не носят прославленных городских фамилий, но их внутренний мир несоизмеримо богаче и глубже, пусть престижных и дорогих, но, при этом, откровенно убогих интересов ее избранника. Только, как всю эту лавину понятий и эмоций, возникающих на подобной теме, загрузить на крошечную дискетку в ее черепушке? И как, при загрузке системы, не вызвать коллапса всей высшей нервной деятельности у этой, наверное, доброй и очень симпатичной болонки?
Поговорили... Закончили на ничего не стоящих фразах. Единственное, что я ей посоветовал из внятного: заняться собой, в смысле - своим будущим - учебой, да повнимательнее посмотреть вокруг себя. Привел пример схлопотавшего сегодня отпрыска, тоже, по слухам, весьма крутого мэна из местной тусовки. Призадумалась. Ну, и - слава Богу. Хоть - что-то...
Пока я общался с Артуровой воздыхательницей, Кравец, в свою очередь, имел весьма непростой разговор с ректором. Внучек оказался все же большей сволочью, чем мне показалось в момент показательного примирения - успел настучать дедушке. Что он там ему рассказывал, осталось за кадром, только находящийся на очередном подъеме, не только забронзовевший, но уже и вызолоченный с кормы языками камарильи Пузан, не упустил случая поквитаться со старым приятелем. Вот, сразу видно - старая школа... Ну, кто, спрашивается, из новой формации в состоянии родить фразочку: «Почему в нашем ВУЗе сегодня, этот, так называемый, журналистишка - изгаляется»? Каково?! «Нашем ВУЗе»! Сейчас - заплачу: он «машик»* закончил уже будучи руководящей комсомольской шишкой, причем заочно и заглазно - появился, небось, лишь на вручение диплома... Мурло свинячье!
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*«Машик» (сленг.) - студенческое наименование Луганского Машиностроительного Института, ставшего с «независимостью» Восточно-Украинским Государственным Университетом.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Когда на Стаса, вдобавок, с другой стороны, упало веское: «Всё! Достало меня это козлоскакание!» - его терпение лопнуло. Пять минут ора и Витин проект благополучно протянул ноги.
Больше распинаться перед молодыми покорителями клубных вершин, рекордсменами уличных гонок и их преданными фальшивоминетчицами - мне уже не пришлось. Буквально через месяц - началась война...


***


Поскреба, привалившись спиной к пыльному боку своей «Нивы», посапывал в чуткой полудреме. Поперек колен, под гнетом тяжелых ладошек потомственного горняка, бодрствовал полуавтоматический Браунинг. Красивый финн, почти до самого торца рукояти утонув в мягких ножнах, косо свисал с груди на ремне нашейного подвеса и зорко поблескивал бронзой оголовья по сторонам.
Костлявые Вовины гачи, в сандалиях поверх позорных носков, на полметра торчали из дедовских «Жигулей». Чуть ниже, забурившись в траву, съехал приклад двустволки. Еще зацепит во сне, ненароком - беды не оберешься. Пришлось подниматься - будить... Он еще и очки на ночь - в футляр прячет! О-о-о!!! Ты бы, паря, комплекта ради - пижаму одел! Прибрать к себе ружьишко, что-ли, ему оно - на кой!?
Дёмины клоны, беззвучно переговариваясь, словно стайка пираний, попарно плавали кругами по периметру лагеря. Их шеф, отцом прайда, щурясь от бесконечного табачного дыма, сканировал обстановку с вершины капота папиного крейсера.
Обитатели наших машин замерли, провалившись в удушливую, настороженную ночь. Лишь изредка раздавались слабые скрипы и невнятное, выдававшее присутствие людей, предательское шебуршанье. Единственный, кто решительно презрел всякую звукомаскировку был Светкин красавчик: завалившись на спину и бесстыже раскинув ноги - вывалив богатое хозяйство небу на показ - булькая и причмокивая соплями, смачно выдавал курносиной одну руладу за другой; да еще, временами, поскуливал и, загребая, сучил лапами - не иначе, или суку кроет, или бесится с пацанятами во сне.
Выдававшаяся на глубоком черном фоне слабыми мазками мышинно-серого, безмолвная лента очереди, юркой змейкой, уходила за поворотом под холм. Там тишина и вовсе становилась откровенно давящей. Хоть бы зажигалкой кто-то чиркнул, что-ли?!
Небо, притушив звезды, затягивало невидимой пеленой. Луны, понятно, и не намечалось. Народ суеверно грешит на полнолуния. Ха! Там - светло! Безлуние - вот где мрак кромешный! Да и киношные страшилки - просто чудные сказочки перед святками: вы на приграничных гоблинов гляньте - вот где настоящие исчадия ночи.
Шакалья пока неслышно. Неужто ухайдокались? Два «Урала» так и остались с вечера на вершине холма - пасут безразмерную колонну. Остальные - нетопырями растворились в степи. Ни отблеска костерка, ни голоса. Уже два ночи - глядишь и пронесет до утра...
Мои посапывают на заднем сидении. Можно разложить сидушки, но они сами отказались. Я, понятно, не против - разок и сидя переспится. Мне же, по тревоге, только, ухватившись за баранку, ввалиться на переднее, да ключи крутануть. Девчонки намучались за день. С рассвета - езда черепашьим ходом, жара, плюс, общий стресс бегства, оружия, военных вокруг, да, напоследок, ублюдочный движняк: хоть и не оранжерейные у меня кобылки, да только скопом всего - дюже чересчур, для любых.
Сел возле водительского колеса, облокотился спиной на теплый капот, затянулся одногорбым. И ведь - хорошо-то! Турки, сволочи, хороший табачок делают, не отнять. И духота середины лета уже не особо досаждает: ветерок, когда-никогда по лицу прошелестит, под отлепленные липучки броника - пахнет. Да и попустило...
Ясное дело, в уме, на все возможные варианты, прикончил, раз десять, дневного выродка. Только, ежели с самим собой - разбираться по-честному, то, по-любому, получается, что Дёмин выход - лучший. Начни рубиться - выхватили бы и мы. Пару дурных очередей, тупо - вдоль автомобильных крыш, и все - вилы! вытаскивали бы потом из машин окровавленных мамок и деток. И ради чего - пяти приморенных недоносков?! Ну, ничего... Как менты и предлагали - клыки оскалили. Пусть - приценятся...
Поплыл... Из дурного сна с какими-то конными лавами, мерцанием сабельной стали над папахами и грохотом разрывов, я вырываюсь в душную реальность рева моторов и багряных всполохов костров. Казалось, провалился на мгновение, а тут уже Валтасаров пир - в полном разгаре... Как же я это так?!
Буквально у дороги пылают три костра - облитые бензином тракторные покрышки «домиком». Ближайший - в пятидесяти шагах от нас. По подсвеченной трассе свободной встречной полосы и незанятом куске обочины, в оранжево-багряных сполохах, мечутся ревущие машины - показательное моторалли для парализованных ужасом зрителей. Правила непонятны да, скорее, их вообще - нет. Просто - выкобенивается сволота: люльку задрать и на двух колесах пройтись, да так, чтобы третье - по окнам замерших машин прокатилось, на дыбы поставить те, которые без колясок, просто ревя моторами - обдать копотью потенциальных жертв. Не просто ублюдки веселятся - с прицелом: демонстрируют свою многочисленность, силу, уверенность - полное, тотальное, превосходство.
Меж машинами шныряют одиночные тени. Явно - не беженцы. Незримая облава все ближе и ближе к нам. Обкладывают. Несколько раз отчетливо слышу вызывающе сиплый базар Сявы. Аборта кусок! Этот выродок у них действительно - главный. Со всех сторон выкрики, убогая, но пропитанная нечеловеческой злобой, матерщина, пьяные визги и рыгот.
Нечто запредельное. Причем, воспринимаю так не из-за недавнего сновидения - нет. В разыгравшейся вакханалии есть нечто такое - босховское, что-ли, инфернальное: чадящие смрадом, потусторонние блики пламени, рев неживого метала, заполошное метание слепящих фар, звериный визг обдолбленной мрази. Картины воплощенного ада. Дантовы видения...
Мы - подрываемся, приседаем за передками, скидываем оружие с предохранителей. В машинах уже в голос скулят ребятня и бабы. Всем страшно... Мне, не столько, даже, за себя - хотя адреналин уже в глотке стучит - а за своих. Со мной два ствола и опыт прошлой войны за пазухой. Уже умирал - знакомо. Остальным в нашей колонне, им-то - каково?! Да и девчонки, как гири на ногах. Словно война на два фронта: начнется месиво - что делать? Ублюдков валить, или своих из-под огня выволакивать?
Там и вовсе посказились - ко всему еще и в воздух лупить принялись. Фейерверка зверью, никак, захотелось: поливают длинными струями трассеров с двух пулеметов на холмах, да в середине очереди щедро садят с калашей и ухают с обрезов. И неспроста ведь суки гремят... Ведь действует же - по себе чую! Ощущение, что они - везде, их - масса: окружили со всех сторон и, уже, в середине наших порядков. Что уж там про нервы говорить: отовсюду слышно, как в голос воют женщины и дети.
Подтягиваюсь к остальным. Тут командует Демьяненко...
- Кирилл, и Вадим Валентинович - держат зад. Вы оба, вместе с Вовой - передок. Остальные - посередине. Если сунутся - гасите в упор. Сразу! Никаких разговоров. Мы из центра - бьем пулеметы. Весь народ, прямо сейчас, - под днища. У кого есть броники - укрывайте... Всё! Пошли, пошли, пошли!!!
Мои под «симбул» ныряют молча. Малая тащит с собой два контейнера. Мне уже не до кошек. Укрываю бабский батальон двумя развернутыми пончо, снятых с окон, бронежилетов. Глашка явно заторможена. У Алёны, ужас из глаз переливает через край. Ну, что им сказать... Молитесь!!!
С первыми лучами рассвета - прорвало. В тридцати метрах от головного Круизера слышится хруст выбиваемых окон и отчаянные женские крики. Шакалье, всей стаей, словно с краев паутины, как по команде, кидается в центр. Вокруг машины нарастает шум схватки. Кто-то из нападающих начинает судорожно расстреливать в воздух магазин за магазином. Твари! Точно - у ОМОНовцев подсмотрели: те - тоже глушат при штурмах - подавляют волю атакуемых.
Отчаянный женский визг перекрывает грохот Калашникова. Возня растягивается на смежные участки. Сквозь дикий гам, прорываются узнаваемые плюхи ударов. Кого-то ногами растирают по асфальту. Словно в мясную тушу бьют.
Вдруг, по ушам рвёт гром дробового дуплета. Женский визг, на миг, зависает и сменяется каким-то не людским - животным, утробным ревом отчаянья. Это не в тело, это в душу - выстрелили.
Больше отсиживаться я не могу. Встаю и рву к месту бойни. За мной стелется приземистая тень Поскребы. Мельком вижу его глаза - то, что надо, сейчас...
Над самым ухом звенит яростных рёв Демьяненко:
- Назад! На место! Приказа не было, мать вашу за ногу! Стоять!
В плечи и в шею вцепляются четыре цепкие руки. Мои девки... Ну, как вы - не вовремя! На Вадика наседают трое его домашних. Вместе с Валерой подлетают чекисты - перекрывают путь. Вижу по взглядам: сунусь - получу, с приклада, в пятак. Ребята конкретные, это тебе не мусора пластилиновые.
- На хер! Надоело! Сколько - слушать? Там людей рвут!!!
- Кирьян! Угомонись! - глаза Демьяна искрятся бешенством... - Или я тебя, по дружбе, лично угомоню. Хочешь - ногу сломаю, шоб ты не рыпался?! Они тут каждую ночь куражатся. Отведем своих в Ростов, лично пойду с тобой - зачистим территорию. Хочешь?! Обещаю! Но не сейчас! Понял! Не сейчас!!! - кинул моим... - Заберите его...
Поскребу всей семьей тащат назад. Сзади него семенит бабка и гневно шипит ему в спину. На ее руках, в крике, заходится пацаненок. Видать, жена и внук - дочь с зятем - висят на руках.
Местные, тремя небольшими группами, отрезают свалку от нас и остальной очереди. Остальные курочат машину. Еще дальше, за разрываемым седаном какой-то мерзкий шум. Я догадываюсь «что» - там, но знать точно - уже не хочу...
На одном плече бьется Глашка. Все накопленное за сутки - вылетает истерикой. Никогда она так не выла, даже маленькой. Моя вцепилась дикой кошкой. Того гляди рожу мне разнесет. Глаза - белые. Снизу-вверх, орет в лицо. Что-то, про «не пущу»... Не пустит она! А как теперь жить - с этим?!


В шесть утра свалили последние дозоры, лишь, прямо по курсу, на холме в сотне метров - остался вчерашний «Днепр». Только, пулеметик - прибрали.
Через двадцать минут тронулись, навстречу границе, и мы. К раскуроченной ночью машине не подходили. Там, и без нас - хватает сострадальцев. Да и толку? На меня нашло какое-то озлобленное отупение. Просидел до самого старта под своим колесом. Ни с кем не разговаривал. Не хочу... Алёна, задав пару безответных вопросов, заглянула мне в глазки и больше не приставала. Малая тупо не вставала с заднего сидения до самого «поехали».
Я, как и вчера, шел предпоследним. Проползая мимо, хорошо рассмотрел поле битвы...
Вокруг раскуроченного сто двадцать четвертого «Мэрса», втоптанным в пыль мусором, раскиданы кучи шмотья. На краю, в центре этой свалки - у раскрытого багажника, навзничь лежит мужик с синюшно-серым, уткнутым в гравий, лицом. Ноги, пятками врозь, поджаты к животу. Одна рука придавлена корпусом, вторая вывернута вверх скрюченными, почерневшими от крови пальцами. Видно, что получив в живот заряд картечи, мужчина, тяжело умирая, греб ими по асфальту. Когда-то белая рубашка и светлые летние брюки превратились в рванину. Перед тем, как пристрелить - били...
На земле, поодаль, прислонившись к скосу обочины, застыла немая пара. Почерневшая, расхлыстанная женщина, лет пятидесяти, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, прижимала к себе, лежащую на коленях, девушку. На голове белыми пятнами зияют вырванные клоки. Заскорузлые волосы взбиты колтуном и закаменели от крови. Повернутая к дороге часть лица - свезена и застыла коричнево-черной коркой. Дочь, судя по судорожной, мертвой хватке в обрывки материного платья - жива, но выглядит - трупом. На правой ноге, у самой её щиколотки, повисло грязное матерчатое кольцо. Как-то неосознанно, по наитию, без осмысленного желания, я, содрогнувшись, вдруг понял «что» - это... Трусики!
Тут, ознобом по телу и жаром в лицо, доходит: это - Зеленские... Я их знаю! Ну, конечно... Они! Оба - врачи. На земле, наверняка, Михаил Борисович. Прекрасный доктор, хирург полостник, без блата - не попасть. Она - известный детский ЛОР. На моей памяти, их еще «ухо-горло-нос» называли. Кажется, какую-то свою клинику, или кабинет имела. Уж и не вспомню, сейчас. О муже только слышал, а вот Ольга Романовна, до войны депутатствовала в областном Совете.
Уехали, называется, от войны - подальше... Всё. Надо теперь говорить «были». Нет больше врачебной династии Зеленских.
Развернулся:
- Узнала? - Алёна молчит... еще бы! - Еще раз спрашиваю, узнала? - иногда надо не орать, достаточно - понизить голос.
- Да...
Смысл - пытать?! Как она может её и не знать?! Сотни раз по своим медицинским делам пересекались. Сколько всего таких врачей на тот город?! И, вообще, Алёна-то причем? Ей, наверняка, не меньше моего в душу досталось...
Развернулся плечами - пожал холодную руку. Она ответила легким добрым движением. Держись, девочка, скоро уже... Мамсик отпустила меня и прижалась к Глашке. Обе переваривают пережитой кошмар. Как-то надо перешагнуть через этот кусок нашей жизни. Проглотить... Похоронить в себе.
Границу прошли за час с копейками. С милицейским эскортом, под завывания мигалок, проскочили до Ростова. На Лиховском мосту менты отдали кортежу честь. Я так и не понял - или перепутали с какой-то делегацией, или все фронтовые машины из Малороссии теперь «на караул» встречать положено. Может лично на пацанов, накатило: сами стоят - в броне, касках и с кастрированными АКСами*. Типа - в предчувствии...
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*АКСМУ-74 - автомат Калашникова складной модифицированный укороченный, кал. 5,45 мм.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
К полудню получил заветный, еще пахнувший горячим ламинатом, квадрат, с широкой, красной диагональю, перламутровыми голографическими гербами и собственным красным номером. «Красные» это - мы, малороссияне. «Синие» - дончаки. «Зеленые» - харьковчане. Такой пропуск на лобовом - дорогого стоит. Всего семь дней, правда, но зато - чего душе угодно на машине твори: залейся водярой, обвешайся оружием, навали полон салон нелегалов, взрывчатки в багажник и... катайся, дорогой товарищ, по трем приграничным областям, сутки напролет в свое полное удовольствие - хоть жопой вперед по разделителю.
Мне правда и нужно-то всего - без проблем и задрочек на бесчисленных постах - промотнуться в Богучар: сдать девчонок Мамсиковым родителям и, за сутки, успеть обратно. Вопрос конечно не в расстоянии - чего там ехать до той «Божьей чарки»: вместе с ростовскими петляниями - лениво ковыряя пальцем в носу по широкой М-04 - неполные четыре часа. Вопрос в моем возвращении... Представляю, как Алёна разобидится, да только назад - я уже не сдам...
В Ростове сел на холку Дёмычу; потом, придавив, взялся за Стаса. Ор стоял на весь горотдел - даже, хлюпая наспех накинутыми брониками, прибежали менты «тревожной» группы - но, в конце, окончательно посадив Валеркин мобильник - договорились. Встречаемся с Демьяненко на Изваринской таможне завтра с двенадцати ноль-ноль. К этому времени Кравец решает вопрос с войсковым обеспечением и оперативным сопровождением. Дёма и его волкодавы - уходят под мою команду. Официально - охрана, негласно - сторожа, притормозить, на всякий случай. Всем - неделя на зачистку района от мародеров и их крыш. Вопросы «наверху» решает Стас. Наше дело - встретиться на границе и присматривать за проведением спецоперации. Полномочия, как, с выбриком, раздраженно выразился член Военсовета - «ноу лимитэд».
Через триста пятьдесят километров пути - наша рэнушка пересекла помпезную придорожную стелу с юрким зверьком на желто-зеленом фоне. Ну, здравствуй - кузница невест и родина сказочников - Петров град Богучар!
Предчувствуя неминуемый домашний скандал, нарисованный хорек, блестя пьяным глазом, ехидно показал мне алый язык. Привет, привет, родной! И я - рад тебя видеть...


Войсковой группировкой оказался недоукомплектованный батальон Буслаевского полка, под командованием майора Колодия. Оперативным сопровождением - три бывших омоновца из ближайшего окружения Ярослава Узварко и один бывший гэбист из штаба Владимира Каргалина - командующего южным фронтом, к коему относится Краснодонской район с соокраинами и всем приграничьем.
Официально спецоперацией «кэрував» Михаил Богданович. Правда, он откровенно побаивался толпы непонятно каких, но весьма приближенных к Военсовету рож и, посему, за руки нас - не придерживал и, упрямо бурча под нос - выполнял все наши пожелания. Хлопцы Ярика осуществляли функции глаз и ушей, причем отлично, на все сто задачу отработали - совершенно конкретные ребята. В то, чем занимался Каргалинский эмиссар, я так, честно сказать, до конца и не въехал, но свой участок общей координации, видать, делал исправно. Во всяком случае, уважением пользовался огромным, плюс сам, вместе с остальными, не чурался ни с БТРа - не слазить, ни АКМ из рук - не выпускать.
С первых дней повального шмона тридцатикилометровая зона вдоль сектора отработки вздрогнула и замерла в немом ужасе. В придорожных поселках запылали особняки и богатые подворья. Езда на мотоциклах - стала самоубийственным аттракционом смертников. Ублюдочное выражение лица - приговором. Полновесной свинцовой слезинкой отлились промысловикам кошмары беженских ночей. Все причастные к приграничному беспределу, не взирая на должности, возраст и пол, выхватывали по максимальному счету. Продажные мусора, рядышком с рядовыми налетчиками, снопами валились под стены складов награбленного. У сунувшихся под раздачу родственников и родителей - трещали ребра и в миг вылетали кровавые сопли. Приговор гопнику, автоматом, означал уничтожение всего хозяйства, имущества и скота. Дети платили - быстрым сиротством, родители - неминуемой нищетой: расплатой за собственных выродков. Вот думайте, теперь, кого вырастили! Круговая порука и поселковое кумовство сплошной родни не могло противостоять раздробленным пальцам и сточенным, по живому, зубам. Мародерство из лихого образа жизни и доходного бизнеса, в одночасье превратилось в несмываемое проклятие и неминуемую расплату.
Начали, разумеется, с поселка Урало-Кавказ. Сяву не взяли, хотя и искали, как никого - по слухам, ушел в окрестности Давыдо-Никольского, гнида. Ну, туда всей армией Республики соваться надо, не меньше и то - после войны. Традиции, никуда не денешься: исторически - всесоюзная малина «откинувшихся», вышедших после отсидки на зоне, урок. Банду его пошерстили, минимум, на половину. Публично, для наглядности, укокошили «смотрящего» - из Сявыных родственничков, бандюган. Хозяйство - сожгли, как и еще десятки в поселке. Скотину - вырезали. Под руку, не повезло то ли брату, то ли свату - такой же урод, весь синий от многочисленных ходок, лишь возрастом - вдвое старше. Сунулся, в самый разгар, с гунявыми тёрками и, разумеется, тут же получил прикладом в череп. Причем, так выгреб, что к концу погрома богатой усадьбы - врезал дуба. И - хер с ним! Одной околевшей пакостью - больше...
Помню, еще в институте, много спорили о роли Ивана Грозного. Юные моралисты-историки - мантии судей примеряли. Попал тогда основательно: за попытку вякнуть в защиту «Новгородского Усмирения» - чуть глаза не выдрали. Я то, наивный, исходил с точки зрения задач по «собиранию страны» и централизации государственной власти. Оказалось же: «гуманизм - юбер аллес». Понятно - масштабы накал, да и эпохи - несопоставимы, но общее - налицо. Куда деваться от реального опыта? Вот - жизнь наглядно подтверждает: иногда жестокость - единственное противоядие. Ведь, по сути, все дерьмо в мире - от безнаказанности. И коль нет страха перед воздаянием свыше, приходиться порой кому-то из небрезгливых, надевать забрызганный красным фартук и желтую резину на руки, да идти - в какашках копаться. Бывает и такая - работенка не из приятных...
На четвертый день «ракоставленья» раздался первый звоночек моего персонального Рока - словно профзаболевание, какое-то, честное слово... Некий пронырливый и, надо признать, не ссыкливый журналист одного известного Московского рупора либеральной педерастии, переслал по спутнику фоторепортаж, который, естественно - как же иначе! моментально растиражировали по всему миру. Святое дело - ценности общечеловеков под угрозой! В числе главных командоров средневековых извергов, кровавых мясников и профессиональных палачей - впервые прозвучала скромная фамилия Кирилла Деркулова. Дебют, так сказать... Вэлком в мир культовых персонажей Украинской Зверофермы. Ничего, со временем пропечатают и в Нюренбергской колоде - триумф карьеры малороссийского недочеловека. Целого трефового короля удостоюсь. Из военных в короли - один Буслаев попал и тот, червовым. За бешенные матюки по общей связи, не иначе... сердечко ты наше, гламурненькое! Рядом поставили - будущего командарма и полевика... Говорю же - общечеловеки!
Особо продвинутых носителей гуманитарных идеалов впечатлил один из кадров - крупный план повешенного выблядка. Красивая фотография. Молодец, железножопый сталкер! Кроме портретного ракурса - правильный эстетический подход: такие вещи, по определению, должны быть черно-белые. Я ее видел... Завис в петле, красавчик: вываленный язык, порванная пасть и, ровно срезанный «болгаркой», передний ряд зубов. Более того, точно помню о ком речь: генетический двойник здрыснувшего Сявы - один в один, недоносок!
Жаль, не сохранилась вырезка - я бы ее над кроватью повесил. Может в Нюрнберге, при знакомстве со своим делом - разживусь?


***


- Занесло мне как-то во двор листок выборной, на мове их, бычьей, писаный. Мой кобелек цепной, Жучок, уж года три как нет, дурка... так он вот - нюхнул его разок - неделю слизью поблевал зеленой, поносом посрался кровавым, да издох, бедолага. А ты говоришь - нормальный был палитицкий процесс - хитро улыбаясь в прокуренные усы, заканчивает свой рассказ Дядя Михась...
Наш КАМАЗистый водила, развалившись вместе с остальными на ребристоре БМПэшки, откровенно подзуживает, пытающегося на полном серьезе что-то доказать, Кузнецова. Кинжалом непорочности, пристроившийся меж ними Салам, исподволь зыркая на горячо возражающего Антошу, явно из последних сил душит саркастическую улыбку. Сверху - с башни, мне назойливо маячит сеть широких шрамов через весь его бритый затылок, да дурацкий обрывок нижней половины правого уха, вместе с мочкой, зачем-то оставленный врачами, по кускам собиравшими в госпиталях его изрядно подряпанный «татарский башка». Жихарь, вытянув ноги вдоль брони, грызет травинку, тяжелым взглядом давит в сияющую небесную синь и до обычных, ничего у нас не значащих, диспутов - не опускается.
Сзади башни, на десантах сгурьбились мои «мышата» - бывшее Сутоганское пополнение. Отстояли ребятки своё - в секторе Салимуллина, с граниками. Трое выживших, во главе со старшим - Лёшкой Гридницким - прибились ко мне и теперь, по преданности к командиру, составляют конкуренцию старым афганцам. Молодые, мелкие, какие-то моторные, неуловимо подвижные, что-ли. Похожи - как братья, да и, вроде, все из одного шахтного поселка от Вахрушевских окраин. Лица востренькие, прыщавые, словно из плохо промешанной ржаной муки с полбой, нездоровые... Точно - мышата. Но, только на вид: дойдет до дела - гасите свет. Солдатских навыков, знаний - кот наплакал, зато упертой ярости, готовности зубами рвать - только успевай поводья придерживать. Вот точно такие, поди, в Отечественную, бросаясь со связками под танки - стальной вал «Барбароссы» остановили. Один в один! Забери разгрузку и оружие, помой, причеши - вылитые ПТУшники, а никакие не бойцы. Сейчас прижухли, сидят молча - слушают. Вообще - не из балакучих детишки.
Наша новенькая БМП-2 стоит на примыкающей к трассе многополосной объездной, меж Острой Могилой и Хрящеватым, у самого въезда в город. Вторую броню, в виде подарка, получили от Шурпалыча сразу после «зимнестояния». Хороший довесок к нашему БТРу.
Мимо нас, с Краснодонского конгломерата, идут пропыленные добровольческие отряды. «Добровольческие» - фича Кравеца, не иначе. Очередная пропагандистская замануха. Все добровольцы ушли на фронт в первые месяцы войны. Кто осилил, ровно год боев - от лета до лета - сидят у меня на броне, либо, рядом с Гирманом - через дорогу от нас, на Прокопыном бэтэре. Да, костяками подразделений, в войсках и отрядах... Идущие в колоннах мимо нас - последние лихорадочные гребенки перед неминуемым штурмом Луганска. Как говорит Колодий: «Шо було»...
К августу фашики окончательно осознали себя застрявшей в чужой жопе шишкой. Точно по присказке: влезли хорошо, выходить - шершаво. После Сутоганской бойни и потерь в длительной тягомотине прошедшей зимы, и ЦУР, и их младоевропейские покровители, и даже легионеры с сичовиками - всем скопом - с удовольствием бы остановились, да вот только уже - никак нельзя, отдача заморит. У нас на верху больше нет ни левых, ни правых, ни центристов - никого. Сплошной, требующий победы, монолит. Несмотря на скромный титул «Секретаря», возглавивший после трагической гибели Скудельникова Военный Совет, Кравец проводит жесткую линию тотальной войны - до последнего солдата, городка, пяди земли. Подобные установки при Бессмертных считались бы неким фантастическим, запредельным радикализмом и были бы просто - невозможны. Ну, да за год - много изменилось. Массированные БШУ по спальным районам, и ковровые зачистки сёл бронетанковыми частями - кардинально меняют восприятие действительности.
К лету - доползли камрады до подступов к городу. Представляю, как у их политбомонда остатки волосни на высоколобковых черепушках шевелятся от предвкушения очередных разборок с избирателями по поводу потерь. Не бздеть, друзья! Городские руины, это вам - не чисто поле. Повеселимся... По-семейному - полной мишпухой - три комбрига, плюс Опанасенко и Военсовет в полном составе. Есть где разгуляться и нам, да и вам - счеты свести. Бонусом - ваши любимчики: Гирманы, Деркуловы, Воропаевы, прочие титулованные мировыми СМИ кандидаты на Нюренбергский эшафот - все здесь собрались, напоследок оттянуться.
Мои - готовы, тут и сомневаться не в чем. Да вот сам я - на каком-то изломе. Внешне, вроде, всё - нормально. В семье - тоже...
Малая поступила в Воронежский государственный университет, причем на бюджет... Ох, грызут меня смутные сомнения, что, не иначе, Стас, будучи в Москве, в неформальной обстановке, озвучил мою давнишнюю мысль о том, что ликвидировать Хохлостан - это Временное Государственное Недоразумение - можно и без военных потуг. Тут ведь, как всегда в пиаре: «Хочешь достичь цели - стреляй в детей». И здесь: предоставьте любым окраинским абитуриентам высококачественное бесплатное образование - да в престижных вузах, да с хорошими стипендиями, да с последующим трудоустройством, да с внятной юридической миграционной политикой и приемлемым соцпакетом - и всё! Выгоды гарантированного будущего своим детям - тотально перевесят любые шаманские завывания с трибун и майданов. Ну, естественно, неплохо бы и фронтон подбелить - в виде привлекательности и уровня жизни самой России... Двадцать-тридцать лет и от «нэзалэжных» идей останутся одни воспоминания, а «мова» станет академическим приколом любителей истории. Да и потом: зачем решать острые демографические проблемы за счет мусульман Кавказа и Средней Азии, если под боком миллионы оболваненных, затурканных русских - православных славян! Россия - богатая страна, вы можете себе это позволить... Вот где инвестиции державного уровня!
Глашка выбрала факультет журналистики. Дура... Лучше бы по стезе Мамсика пошла. Иногда, по свободе, треплемся по телефону. Редко, правда... Пытаюсь себя ограничивать; не в смысле «отвыкать», а так - дистанцироваться, чтобы не расслабляло.
Условия ей нравятся. Блок малороссийских студентов на территории кампуса - под отдельной охраной. Кравец позаботился: в Ростове - где Кирьян поступил - то же самое. По слухам, аналогичные правила в Белгороде и других столицах приграничных областей.
Фамилию менять не стала. Говорит, иногда спрашивают про отцовство, но не достают. Посоветовал ей, на возможные задрочки начинать, в ответ, настырно грузить наследственными проблемами плода любви фронтового мясника и клинического патологоанатома. Она смеясь отвечает - «уже». Мол, рассказываю всем, что у меня папка питается сырым мясом, бреется штык-ножом и подтирается наждачной бумагой! Языкатая! Родственники, однако...
Алёну сдернула в Ростов подруга. Светка организовала какой-то хитрый фонд, с претенциозным названием «Матери Малороссии», и логотипом, разработанным, не иначе, бывшим дизайнером ателье похоронных услуг. Мотается теперь по миру - бабло на войну собирает. Мамсика же Стасова жена пристроила в областную клиническую больницу по специальности - «холодным» хирургом. Адрес получился - только старых коллег по контре смешить: бла-бла-бла, улица Благодатная. Морг. Получатель - Деркулова.
Меня же, несмотря на все видимое благополучие - колбасит. И ничего я с этим поделать не могу. Ну, да то - длинная песня...


Политические споры на ребристоре брони затухли - становится жарко. Народ, под тенью машины, на травке растянулся. Прошлое лето было просто убийственным - за сорок зашкаливало. Нынешнее же, со старта, вообще решило выжечь свихнувшийся в военном угаре край. Ну, и правильно - давно пора... На планете от этих мандавошек - одни проблемы. Итог эволюции, блядь - бандерлог законченный. Алёна на сей счет шутит, дескать, вершина пищевой цепи не человек, а аскариды... Те - хоть беззлобные. Мы же, всю историю кромсаем друг-друга и краев привычному безумию не видно. Да и наши, славяне, ничем не лучше других баранов - от седой древности и по сей день: пока своим же, по-родственному, кровя пускаем - приходят татаро-монголы и, на бубен, последние шкуры спускают...
К полудню отдельные отряды и группы укрупняются до сплошной колонны. Проходит ополчение. Лица усталые, прожаренные. Молодые, старые - какие хочешь. Взгляды воткнуты в парящий маревом, плывущий под ногами асфальт. Одеты - кто во что гаразд. Поголовно - старые АКМы. До сих пор не могу привыкнуть к идиотской нелепице - оружие, подсумки и амуниция - поверх штатских тряпок: пиджаков и, запузыренных в коленях, спортивных штанов со штрипками. Тяжелого стрелкового вооружения нет совсем. И правильно - вояки из них, всё равно, что с говна - пуля. Ну, да какие есть...
Рядом, на башне, сидит Лёха Гридницкий - хвастается новым ножом. Подарок от Жихаря. У меня точно такой же. Юра, еще по осени, срубил пакет рессор с какой-то брошенной допотопной вольвы и разжившись толстым обрезком латунного прута, теперь, слямзив, при случае, бутылку самопального брандахлыста - летит к своим алкашам в рембат. Всех, кого мог, одарил. Интересный у него ножичек получается. Простой, что школьная линейка, но, при всей своей беспонтовости - совершенно конкретное, убойное пырялово. Внешне - обычная уркаганская финка, но если держать правильно - брюшком рукояти в пальцы, а спинкой в ладонь, то клинок оказывается развернут лезвием вверх. Взводный говорит, что в точности воспроизводит, совершенно легендарный в годы Великой Отечественной, нож разведчика. Сама идея этого ножа - логична до совершенства. В моей, очень немаленькой лапе, сидит, как влитой. С проходом в ноги, и вообще со сближением у меня, бывшего призера всесоюзных юниорских турниров по вольняшке, проблем никогда небыло. Скорость, правда, уже не та, но и я им не элиту бронекавалерии порю, а жратву, в основном, нарезаю, да пробки на бутылках сковыриваю.
Лёшка моего спокойствия не разделяет. Расщебетался на тему линий атак и превалирование колющей техники, над режущей. Глаза полны живого восторга. Всё никак не спрошу: сколько ему лет... На вид - двадцать с хвостиком. Понятно! Мастодонтом киваю, дую важные щеки и ощущаю себя быком из анекдота, про «...переебём все стадо».
Гридня перешел на вечную тему: «заточить, шоб брило». Я, в ответ, весомо утверждаю, что главное донести клинок до цели, а как он ее там раскромсает - дело уже десятое. Без малого, шестнадцать сантиметров стали в подреберье, или глотке - мало никому не покажется.
В бесконечном потоке людских лиц походя мелькают знакомые черты; я продолжаю рассеяно слушать, но в голове уже, незримой струной, хлопнул пока не воспринимаемый разумом, сигнал. Мне не понятно, что произошло, но сознание упрямо возвращается к мелькнувшему секунды назад, до боли, до красной пелены, знакомому профилю. И, тут, наконец-то щелкает включатель...
- Тревога! Подъем, мать вашу! Тревога!!!
Алексей, округлив глаза, замолкает. Меня захлестывает горячая волна кипящего адреналина - каждую пылинку, бисеринку пота и забитую чёрным пору - вижу на его лице ярко, выпукло, сфокусировано. Все микроны - вместе, и каждый - по отдельности...
Офицеры соображают быстро - Ильяс с Юркой уже на броне; Гирман вцепился в гарнитуру и, через дорогу, обжигает меня карим вниманием, ждущего команды «Фас!» добермана. Через секунду бэ-эм-пэшка, ревя дизелем и, что подожженная, плюясь дымным выхлопом вверх, рвется по левой стороне трассы. БТР - по правой.
Не можем найти! Пока, поддерживая охотничий тонус, выкрикиваю судорожные, бесполезные делу команды - шарю глазами по бесконечным кепкам, шляпам и засаленным бейсболкам. Мои гаврики, притормаживая от невнятной задачи, конвойной цепью идут по бокам. Неужели я его - потерял. Нет! Это - невозможно... Несправедливо! Так не может, не должно быть! Обязан - найти...
Внезапно осеняет. Облапываю наскоро глазами моих, вытянувшихся двумя параллельными стрелами, пацанов, ору, что оглашенный: «Стой!» - вскакиваю на башню и, за мгновение напитав себя искренней радостью внезапной встречи, извергаю над безразмерной колонной истошный вопль:
- Сява!!! Братан!!!
О чудо! В двадцати метрах по курсу в бредущей толпе на миг, словно завереть в реке, точкой, движение спотыкается, потом выравнивается, и, как ни в чем не бывало, привычно течет дальше. Мгновения достаточно - с нескольких сторон раскинутой вокруг колонны облавы, овчарками, в отару сплошного человеческого потока, врываются мои волкодавы.
Шум, гам, злые крики, хруст приклада в лицо. Монотонное движение прерывается и начинает разбухать гудящей толпой. С двух сторон наша броня разрезает людской холодец. Из середины месива заполошно взлетает крик: «Обочь, обочь бери!» - и, поперхнувшись ударом, сразу же звонко гаснет. Перед носом БМП остатки ополченцев стремительно рассасываются по сторонам и я вижу Салимуллина - держащего за шкирку худого урода с полузакрытым глазом и синими, от перстней, пальцами. Нюх не подвел бывшего угровского ментяру - Ильяс схомутал живой кошмар Краснодонского приграничья: Урало-Кавказкого Сяву...


- Ну, что ты, скотоёбина, язык в жопу засунул? Давай, ссука: открой хайло и отрыгни - хоть что-то... Напоследок! еще разок твой базар гуммозный услышать: согреет, по-жизни, что я такого живоглота - приборкал!
Сяве не до разговоров... Пару раз схлопотавши стволом меж лопаток, оглушен стремительным навалом. Весь прибитый, потерянный. Франтоватая белая пляжная кепочка послевоенного московского хулиганья, на ухо съехала. Где он такую только надыбал? Их с семидесятых на улицах не видно... Очередной тяжелый Жихарев подзатыльник и - вовсе, упала. Затоптали...
- Так что, гнида - пасть откроешь, или так, всем назло и подохнешь, зубов не разжимая? - Повернул голову, обращаясь к стоящему возле Гирмана Ильясу: - Жихарев, а ну-ка - добавь паскуде жизни...
«Взводный-раз», такие вещи - в лет хватает. Пока Салам, соображая «чего бы это - значило?», клонится вперед, Юра дергает рукой в сторону одного, стоящего позади Сявы «мышонка» и тут же мелькнув, невесть откуда вынырнувшей саперной лопаткой, падает на полный присяд. Вместе с ним, гильотиной, на стоптанный кед правой ноги, рушится и стремительный пятиугольник. Сява, нагребая полную грудь, рвёт в растяге побелевшие губы, выкатывает, моментально опустевшие, молочные глаза и, задыхаясь криком - валится на руки «мышатам». Полуотрубленный резиновый нос тапка на инстинктивно задранной ноге свешивается вниз, криво перегибается и роняет из сочащей красным прорехи три, похожих на раскормленных опарыша, пальца.
- Пидорасы всей страны знать кайло в лицо должны! - вдруг выдает Антоша. Мои архаровцы, в голос хмыкают. Чем досадил этот отставной урка их командиру они даже не догадываются... Да и, по-хорошему, не хотят знать. Раз спустил свою псарню, значит знает - «за что». Заработал, видать, чувачок - на всю катушку...
- Ты не ссы! Мы тебя, еблан ушатый, в цинковый гандон - мигом пристроим. Даже помучаться, как следует не успеешь, тварь... Как те - помнишь?! Беженцы! Из кого ты души вынимал. Вспоминай теперь, падаль?!
В полуобморочном состоянии пойманный обводит округу ополоумевшим, слепым взглядом. Наверняка нас видит, да только до сознания картинка - вряд ли доходит. Не иначе, Юра - перестарался... а может и притворяется, урод.
Из движения по правую руку гремит начальственный окрик:
- Что здесь происходит?!
Поворачиваюсь. Еще более запыленный, чем добровольцы, незнакомый мужик моих лет с зелеными звездами майора на замызганной полевой форме. В тридцати метрах за ним, у обочины, стоит джип неузнаваемой марки, со срезанным автогеном верхом. Где-то я его видел, но где - не припомню.
- Мародера казним, а что?
- Отвечайте как положено! - рявкает, металлом, майор... - Встать! Представиться! Доложить по форме!
Красавец! Или - дебил, из новеньких. У него два человека в машине... У меня - тридцать. В нынешнее время, под шумок - можно и под чужую раздачу попасть... Легко!
- Если кратко, майор, то пошел ты - на хер! И быстро, пока я - добрый! Хочешь разговаривать - выключи, к ебеням собачьим, свое «рэ» и сам - представься; а то мы штабных - не дюже жалуем... - повернулся к держащим Сяву «мышатам»: - Вы, пока, ордена у него поснимайте... не-ча тут «ходками» понтоваться!
Пацаны в миг загнули жертву раком и замелькали саперными лопатками. На асфальт окровавлено брызнули бледные столбики с размытыми синими основаниями.
Наш суровый микро-генерал до этого, видимо, ни разу не присутствовавший при экспресс-допросах, почти незаметно побледнел и, отдав честь, сменил тон:
- Начальник боевого планирования Лисичанской бригады, майор Помясов...
Ни фига себе! Зам самого Новохатьки - начштаба у Колидия... Почему я его не знаю?! Ладно... Немного подтянувшись, буркнул в ответ:
- Деркулов...
- Что происходит? - он даже бровью не повел. Какой, парняга. А?! Умеют же, иногда, старшие товарищи лица не терять в любых обстоятельствах. Прибавил, в ответ, чуток тепла в голосе:
- Поймали старого знакомого. Год бегал. Главарь приграничных отморозков.
- Кирилл Аркадьевич. У нас сейчас другие...
- В курсе... - перебил я... - Но мы его - забираем. Тема - закрыта. Да и, по-любому, майор: на кой вам нужен боец без пальцев?
Дальше можно и не разговаривать. Он понимает, что решительно не в состоянии ничего предпринять; даже испугать меня - нечем: я для него абсолютный форс-мажор. Мне же этот товарищ - вообще побоку. Хоть - здравствуй, хоть - в рыло. Был бы не из людей Богданыча - уже бы по морде схлопотал. Вон - Салам рядом набычился... этот этикеты разводить вообще не умеет.
- Предупреждаю, сразу - я буду вынужден доложить о вашем самоуправстве вышестоящему командованию.
- Флаг в руки! - и развернувшись к своим, скомандовал: - Повесить суку! - достала вся эта ботва, столько слов на одного выблядка!
Далеко ходить не надо - с двух сторон посадка. Но и сухой ветки - слишком много для такой мрази. Прямо напротив нас - убитый короб когда-то синей будки - бывший пост ГАИ на городском въезде. Сварганить удавку из ржавого обрывка троса - минутное дело.
Приговоренный, поскуливая, зажимается: стремится и внутренне, и телом, свернуться в клубок. Хуй-на-ны, тебе - красавчик! Ты, со своей кодлой ублюдочной - женщин на асфальте распиная - давал кому в себя уйти? Вот и хавай свое же дерьмо, тварь - лови полной грудью и раззявленным хлебальником! Жаль, времени нет - повозиться с тобой, как следует... да и пачкаться о тебя, недоношенный...
Поволокли «мышата» свою очумелую куклу к её последнему пристанищу. Замыкают Жихарев и Гридницкий... Внезапно, в моей голове срастаются две разнонаправленные линии...
- Стоять! Гридня - сюда, бегом.
Лёха, словно катапультой подброшенный, взлетает на броню. Взгляд - изо рта слова вырывает: «Только маякни, командир - что?!»
- Слышь, сынок, пойди-ка - оттяпай всё, что у придурка меж ног телепается. Западло такому гнусу - мужиком подыхать.
Пацан растянулся в зловещей улыбке и, ничего не ответив, спорхнул с башни. Через мгновение «мышата», замелькав ножами, срывают с Сявы штаны. Леха подходит к тому в упор, ухватывается что-то левой рукой внизу, кивая на меня головой, шелестит в, внезапно завывшее, перекошенное от ужаса лицо, и резко - на себя и вверх - рвёт правой. Вой перекатывается в животный визг. Бьющееся в руках тело доволакивают до будки и всовывают в петлю.
Мерзко... Не из-за сегодняшнего живодерства: тут, как раз - нормально...
Коль уж доведется мне в аду гореть, то не за Сяву, а за вот это - «сынок». Пацаны и так у меня - на всю балду подорванные, только успевай притормаживать. Так нет же, поди - еще и попалачествуй... «Сынок»!
Из толстого троса удавка - никакая. Оно и к лучшему. Не выскочил из узла и - ладно. Сява умирал медленно и, наверняка, очень страшно. Минуты три, не иначе, тело крутилось вьюном и, пачкая кровью бетон, пыталось просунуться вверх по отвесной стене. Порубленные пальцы упорно держались за никак не затягивающийся, стальной ошейник. Булькающий хрип и сипение, наряду с брыканиями, выдавали мощный резерв воли к жизни. Наконец - издав низом протяжный булькающий звук - тело обвисло. На землю упала полужидкая куча. Потянуло.
- Испустил зловонный дух... - констатировал, как никогда разговорчивый сегодня Антоша. Надо будет выяснить вечерком, чего это он - такой веселый. Узнаю про травку - глаз на жопу натяну!
- Жихарев! Давай, Юра - сюда... - когда взводный-один залез на броню, спросил: - У тебя, там, нигде, случаем, не завалялось заветной фляжки?
Икона моих волкодавов, как показалось - впервые за день широко улыбнулась, и, прикусив высунутый краем кончик языка, подмигнула, уже ныряющему в десант, понятливому Гридницкому:
- Обижаешь, командир... Ща - сделаем!

Комментарии   

0 #1 Велесов 11.11.2007 08:58
Как северодончанина меня мучает вопрос - что там случилось с нашим городом в ходе тяжелых боев?
А то в повести (я прочитал треть) об этом только поверхностно и в прошедшем времени.
Цитировать

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить